История русской церкви

«Царь и бог», Кондратий Селиванов, сам по себе сделал так же мало для основания той скопческой организации, какая создалась в начале XIX в., как и другие основатели религий для основания церковных форм, в которые впоследствии их религии заключались. Вышедший сам из хлыстовской среды, он столь же мало интересовался организационными вопросами, как и хлыстовством. Для него важно было только освободить «дух» от поедающей его «лепости» и достаточно было автономного хлыстовского «корабля», среди которого можно было всегда разойтись его «духу». Но его необычайно ловко использовала для своих организационных целей капиталистическая руководящая верхушка скопчества. Как показывают официальные документы, славу «бога» и «царя» — Петра III — создали ему во время ссылки сибирские купцы; они же в 90-х годах XVIII в. устроили ему побег. В то же время не дремали и петербургские скопцы; им удалось обратить в скопчество бывшего придворного лакея Петра III, Кобелева, который стал подтверждать, что Селиванов якобы действительно Петр III, что он, Кобелев, его сразу узнал, когда увидел после побега. Когда в 1797 г. Селиванов был случайно арестован, «слава» его дошла уже до императора Павла. Последний велел препроводить Селиванова в Петербург и имел с ним личный разговор, — очевидно, с целью убедиться непосредственно в самозванстве Селиванова. После этого разговора Селиванов был посажен в Обуховский дом для умалишенных в качестве не больного, а секретного /356/ арестанта. После убийства Павла петербургские купцыскопцы сейчас же стали хлопотать об освобождении Селиванова. Им удалось добиться того, что уже в 1802 г. Селивановым заинтересовался Александр, приказавший перевести его в богадельню при Смольном монастыре; а через три месяца по предписанию приказа общественного призрения Селиванов был отпущен из богадельни на попечение уже упомянутого камергера Елянского. Официальная записка о Селиванове, составленная на основании секретных данных в 1857 г. для великого князя Константина Николаевича, прямо говорит, что Елянский в этом случае был только подставным лицом, действовавшим по поручению Ненастьева, Кострова и других скопцов, которые «не щадили ни просьб, ни происков, ни пожертвований» для освобождения Кондратия. Получив Селиванова, Елянский отвез его прямо к Ненастьеву, где «царь и бог» жил до 1811 г., когда его перевезли в дом Кострова. В это время Селиванов был уже больным стариком, мало двигавшимся; но его пребывание в купеческих домах было обставлено всеми теми аксессуарами, какие полагаются для живой реликвии, «государя батюшки, Петра Федоровича, второго Христа», якобы добровольно обрекшего себя на долголетнее страдание ради искупления своих поборников и для утверждения истинного закона божия. Паломники, стекавшиеся к этой реликвии со всех концов России, допускались к ее лицезрению с большим разбором. Удостоившиеся этой «благодати» ошеломлялись той «небесной» обстановкой, в которой пребывал «царь и бог». Та же самая записка содержит подробное описание дома, специально выстроенного в 1816 г. для пребывания Селиванова. Дом называли «домом божьим», «горним Сионом», «новым Иерусалимом». Над дверями комнаты, в которой лежал Селиванов, была сделана надпись: «Святой храм», комната была выкрашена в небесно-голубой цвет с лепными карнизами и золотыми багетами на окнах. Потолок был расписан изображениями херувимов, а пол был покрыт ковром с вытканными изображениями ангелов и архангелов. Сам Селиванов лежал на огромной кровати, утопая в пуховиках. Кровать была под балдахином с золотыми кистями. Паломникам указывали на него: «Вот бог!» — и приказывали на коленях с-земными поклонами молиться ему и прикладываться к руке. Потом вели к «пророку», находившемуся в соседней комнате. Этот пророк в длинной белой рубашке предрекал всем будущее. /357/

Преимущество перед синодальной церковью было несомненное — та могла предложить только икону или мощи, а у скопцов был живой бог; та могла ссылаться только на библейские пророчества, а у скопцов пророки «работали» ежедневно…