История руссов. Славяне или норманны?

Ознакомимся теперь с тем, что же на деле «показал» Томсен. Напомним, что его труд опирался на целый ряд предшествующих: 1) Bayer. Gommentarii Academiæ Scientiarum imp. Petropolitanæ, IV. ad annum 1729, рр. 281–291. St. Petersburg, 1735, 2) Schlözer, Nestor, Russische Annalen, IV. 51–55. Göttingen, 1845, 3) Kunik, Die Berufung der schwedischen Rodsen. II. 107–194. 1845, 4) Munch, P. A. in: Samlede Afhandlinger udgivene of Storm, II. 191, 254–256, Christiania, 1874 (1849), также in: Chronica Nestoris ed. Fr. Miklosich, 188–198. Vindobonæ, 1860, 5) Gislason, К. in: Nestoris Russiske Krônike oversat of G. Smith, 321–326. Кjöbenhaun, 1869. Добавим сюда и оригинал Томсена: Thomsen, V. The relations between ancient Russia and the origin of the Russian State, 1877, 67–71, 131–141:

Таким образом Томсен впитал все, что было добыто предшествующими норманистами (все немцы!), часто не знающими как следует русского языка.

В составленном им списке Томсен приводит 91 имя, относящиеся к периоду 862—1068 гг., т. е. приблизительно за два столетия, — это все, что можно найти в летописях. Список этот дает прежде всего ложное представление: Томсен совершенно не подсчитывает русских имен за этот же период: Audiaturet altera pars! Пусть этих имен немного, но подсчитать их следовало, ведь создается впечатление, что славянских имен вообще не было за этот период в летописи.

Но мы знаем древлянского князя Мала, был Малко Любечанин, была Малка (Малуша), его дочь, был Добрыня, дядя Владимира Великого, были воеводы: Волчий Хвост, Блуд, сыновья воеводы: Лют, Мстиша (уменьшительное от Мстислав) и т. д.

Умолчание этих имен, конечно, не случайно, и антинорманистам давно пора в противовес составить список славянских имен, мешает, однако, норманистский гипноз.

Подводя итоги своему анализу (с. 68), Томсен говорит, что имеется около 90 имен, «которые несут более или менее свидетельства их скандинавского происхождения».

Если мы обратимся к его поименному списку (с. 131–141), то увидим, что о некоторых именах он вообще ничего не может сказать, для него они полная загадка, и он только ставит возле них вопросительный знак. Это — следующие имена: 1) Eton? 2) Frutan? 3) Iskusevi? 4) Kanitsar? 5) Libi? 6) Vuzlev? 7) Jatviag?

Будучи совершенно бессильным в отношении этих 7 имен, Томсен все же включает их в число скандинавских слов; нам кажется, что подобный метод ясно показывает, что о беспристрастности Томсена говорить не приходится. Эти имена «несут свидетельства» недобросовестности Томсена как ученого. Если он не знает происхождения этих 7 имен, — почему он считает их скандинавскими? И с каких пор ятвяги, племя литовцев, оказываются народом германского корня? (См. имя № 7.)

Имеется далее группа имен, о которой Томсен, в сущности, знает столько же, сколько и о первой. Это имена, которые он считает без всякого основания и объяснения испорченными при переписке, это: 1) Sinko Borich, 2) Tilen, 3) Voist, 4) Voikov.

То, что Томсен не понимает этих имен со стороны их скандинавских корней, еще не значит, что эти имена испорченные скандинавские. Наоборот, эти 11 имен обеих групп не только совершенно очевидно не скандинавские, но многие из них, например, Синко, Боричь, Войков, Вузлев и т. д., явно славянские.

Не зная славянских языков, Томсен авторитетным тоном говорит глупости. Пусть бы уж Томсен, как скандинав, публично расписывался в своем невежестве, но как ему поверили русские филологи и историки?!!

Двенадцатым именем является «Ustin», о котором Томсен пишет: «возможно старонорвежское “Eisteinn”, но чтение имени недостоверно». И действительно это так: в летописях мы находим не «Устин», а «Утин», объяснение без малейшей натяжки из славянских корней (от «ут» = современная «утка», о чем мы говорили уже в другом очерке). Имеется, далее, ряд имен, которые для самого Томсена являются сомнительными и о которых он высказывает догадки, совершенно неубедительные.

Он предполагает, например, что «Карн» происходит от «Karni», но ставит знак вопроса и добавляет: «такого имени нигде неизвестно». Спрашивается: если неизвестно, то зачем засчитывать его в число скандинавских? А вот из славянских корней слово легко объясняется! (См. уже опубликованный очерк.)

Далее имя «Актеву» Томсен идентифицирует со старонорвежским «Angantyr» и ставит знак вопроса. Знак вопроса неуместен, ибо совершенно очевидно, что оба слова решительно ничего общего между собой не имеют.

Относительно «Апубксарь» (Апубкарь, Пубксарь, Пупсарь в других списках летописей) Томсен думает, что это испорченное имя, которое идентифицируется с Ospakr или Usvaka или Osvakr. Подражая методу Томсена, мы предлагаем идентифицировать Usvaka с «Собака», — сходство будет тоже, что и с «Апубксарь».