История руссов. Славяне или норманны?

Киев того времени не имел каменно-зданных церквей во множестве, то же относится и к монастырям. Далее, выражение летописца — «за наше несытоство навел бог на ны поганыя, а и скоты наши и села наша и имения за теми суть…» — никак не может относиться к событиям 1093 года, такое сопоставление совершенно исключено. Во-первых, нападение половцев коснулось тогда только южной части Киевщины, а сам Киев уцелел от погрома. Самое нападение объяснялось не раздорами среди русских князей, а нерассудительностью и горячностью Светополка.

Зато мы имеем основания думать, что летописец имел в виду совсем иное событие. Как мы знаем из введения к новгородской летописи, основное ядро ее охватывало события до 1204 года включительно, а потом она стала обрастать продолжениями. Именно в этому году Рюрик с Ольговичами и погаными половцами «взяша град Киев на щит». Грабеж Киева был классический: хватали кого попало — «или попа или попадья, чернця или черницю, а тых ведоша в поганые». Следовательно, даже духовенство бралось в плен и уводилось половцами (этого не было даже при татарах!). Город был сожжен, по церквям и монастырям был страшный грабеж: «всякыя узорочья и иконы одраша и везоша в поганый в землю свою».

Именно о Киеве 1204 года с большим основанием можно было сказать, что он украшен многими каменно-зданными церквями и многочисленными монастырями. Именно здесь показало себя «несытоство наше», когда князья Руси с помощью половцев грабили свой же город Киев, руководствуясь только жадностью. Одна группа русских князей с помощью извечных врагов грабила другую группу и вместе с тем свою древнюю столицу. Именно такое исключительное событие и послужило летописцу основанием для нравоучительного введения для всей летописи. О событии же 1093 года он только и сказал: «Половцы победиша Святополка».

Таким образом, основное предположение Шахматова совершенно неприемлемо и все его построение рушится. Введение в новгородскую летопись было написано значительно позже «Повести временных лет», никакого первоначального свода в нем нет и следов.

Есть некоторые намеки на то, что введение написано еще позже, уже во времена татарщины, но этого предположения мы обсуждать здесь не будем.

Сложнее обстоит дело с содержанием самой летописи. Новгородская летопись, если мы внимательно сравним, есть безусловно только сокращенная «Повесть временных лет», из которой выброшено все, что не было интересно для Новгорода.

Откуда, однако, взялись немногочисленные и незначительные по объему расхождения между новгородской летописью и «Повестью временных лет»? Шахматов и другие полагали, что в местах расхождений проглядывает «Начальный свод», — мысль правдоподобная на первый взгляд. Но ведь «Начального свода» не было, наконец, все расхождения новгородской летописи по сути своей ошибочны. Как же могла ошибаться более древняя летопись, стоявшая ближе к событиям? Очевидно, причина лежит в чем-то другом.

Шахматов полагал, что некоторые расхождения в новгородских летописях объясняются тем, что последние были заимствованы из «Начального свода», эти же места в «Повести временных лет» были исправлены, ибо «Повесть» писалась в Киеве, где летописцу был открыт доступ к княжеским архивам, что и позволило ему найти и исправить ошибки «Начального свода».

Однако внесение в новгородские летописи сведений, расходящихся с «Повестью», можно объяснить и иначе: новгородский летописец, используя «Повесть» (что видно на каждом шагу) и создавая свою летопись, включил в нее некоторые сведения, противоположные «Повести», именно потому, что они касались Новгорода больше, чем Киева, и именно в Новгороде были воспоминания, расходящиеся со сведениями в «Повести».

Как обстояло дело, мы увидим далее, перейдем к рассмотрению самих расхождений. Вообще их очень мало и они ничтожны.

В «Повести» Рюрик, умирая, передал княжение Олегу, своему родственнику, по Новгородским летописям, Олег был воеводой Игоря. Оба сведения, однако, не исключают одно другого, ибо Олег мог быть и воеводой, и родственником Рюрика (и Игоря) в одно и то же время.

Далее, по «Повести» Олег был назначен опекуном Игоря самим Рюриком. По Новгородским летописям, у Игоря был воевода Олег, об опекунстве последнего ничего не сказано. И здесь опять-таки прямого противоречия нет, так как к моменту действия Игорь уже был взрослым и о его юных годах летописец просто умолчал за ненадобностью.

Более серьезное расхождение в том, что, по «Повести», в момент нападения на Киев Игорь был маленьким мальчиком, которого Олег вынес на руках, а согласно Новгородским летописям, Игорь принимал в этом походе участие как взрослый, и новгородская летопись влагает в его уста как раз то, что в «Повести» говорит Олег. Следующее расхождение в том, что во фразе о внутренней деятельности Олега в «Повести» вместо «Олег» в новгородских летописях вставлено «Игорь», сама же фраза осталась неизменною.