История рыцарей Мальты. Тысяча лет завоеваний и потерь старейшего в мире религиозного ордена

Эти предписания безупречной жизни имели все меньше и меньше влияния на молодых рыцарей в последующие века. Близость Мальты к Европе означала, что образ жизни, принятый на континенте, довольно быстро перекочевал и на остров. А жизнь знати в Европе XVII и XVIII веков была бесконечно далека от аскетизма, предусмотренного правилами ордена. Выпивка, блуд, азартные игры и дуэли были обычным времяпрепровождением молодых представителей знати, и представляется крайне маловероятным, что члены ордена, прибывшие из европейских дворов, где царили весьма свободные нравы, вдруг примут облик средневековых рыцарей. Конечно, они выходили в море, когда это требовалось, и, если выпадала такая возможность, сражались с мусульманами, однако вовсе не собирались надевать власяницы и вести себя как монахи, вернувшись на Мальту. Родос был изолирован от западного мира и в географическом, и в духовном отношении, и там было возможно поддерживать анахроничное общество. Мальта же была совсем другой. Прошло немного времени, и даже правила ордена, хотя и не приветствовали открытое аморальное поведение, все же стали признавать, что плотские грехи существуют и следовало избегать только выставления их напоказ.

Следующий отрывок из «Истории» Портера иллюстрирует отношения, которые, в силу необходимости, были приняты в личной жизни рыцарей: «Предписано, что ни один член нашего братства, независимо от положения и ранга, не должен иметь никаких дел с женщинами легкого поведения ни в их домах, ни в других. Если кто-либо из братьев, забыв о чести и репутации, будет настолько дерзок, что станет действовать вопреки этому правилу и опозорит себя публично, после троекратного предупреждения вышестоящего члена ордена, по истечении 40 дней после первого предупреждения, должен быть подвергнут следующему наказанию: если это командир – он будет лишен командерии, а если простой брат конвента – будет лишен старшинства. Если кто-то из членов нашего ордена будет настолько бесстыден, что усыновит ребенка, рожденного в незаконной связи, и попытается дать ему свое фамильное имя, мы повелеваем, чтобы все партнеры падших женщин, которых можно считать виновными в кровосмешении, святотатстве или прелюбодеянии, должны быть лишены права владеть какой-либо собственностью или занимать должности в нашем ордене. И мы считаем партнерами падших женщин не только тех, кто, как известно, ведет распутную жизнь и осужден за это, но также тех, кто, без стыда, не убоявшись Бога и позабыв о своем положении, поддерживает женщин сомнительного поведения, известных своими дурными поступками, или живет с ними постоянно».

Совершенно ясно: это предписание таково, что можно, как говорят мальтийцы, «проехать на лошади с телегой через него или в объезд». Город Валетта, памятник осаде и величайшему магистру в истории ордена, стал в Европе синонимом свободной морали и доступности женщин. Многие путешественники на протяжении следующих двух столетий со всеми удобствами устраивались на Мальте с любовницами в прекрасных домах с видом на Большую гавань. Снова процитируем Портера, проза которого имела чисто викторианское звучание: «Улицы были заполнены хрупкими красотками из Испании, Италии, Сицилии, Триполи и Леванта, да и темноволосые гурии из Триполи и Туниса являлись исключением слишком сильным, чтобы ему мог противостоять даже святой». А среди рыцарей осталось совсем мало святых.

Ставшая известной свобода нравов на острове вызвала две реакции. Первая – прибытие иезуитов, исполненных решимости реформировать орден (и привнеся четвертый элемент в силовую политику Мальты), вторая – широкое распространение сифилиса, который называли французской болезнью все те, кто не принадлежал к лангу Франции. Целомудренный рыцарь, как гласила другая поговорка, такая же редкость, как черный лебедь. Французский путешественник в конце XVII века в письме предупреждал своего корреспондента, что мальтийский сифилис – худший в мире. А в начале этого же века англичанин Джордж Сандис писал, что в Валетте три женских монастыря, один для девственниц, другой для раскаявшихся грешниц (нераскаявшихся там намного больше), третий для их отпрысков. Говорят, мальтийское слово Spitiri, искажение итальянского Ospedale (госпиталь), произошло от того факта, что все незаконнорожденные дети автоматически назывались Of the Hospital – «из госпиталя».

Патрик Брайдон (1736–1818, шотландский путешественник и писатель. – Ред.) в своем «Путешествии по Сицилии и Мальте» (1776) рассказывает, как стал свидетелем ухода в море каравана из трех галер в рейд на Тунис. Рыцари с борта махали провожавшим их любовницам, которые рыдали из-за отъезда любимых мужчин. Несмотря на многочисленные попытки ограничить количество проституток в Валетте, власти так и не добились успеха. Если жительниц Мальты можно было пристыдить и заставить отказаться от этого занятия, никто не мог остановить приток «жриц Венеры» из Европы.

Глава 24 XVII век