История с кладбищем

— Откуда взялась эта традиция? — спросила миссис Карауэй. — Я спрашивала прежнего лорд-мэра. Он сказал, что впервые о ней слышит… Вам не кажется, что за нами кто-то наблюдает?

— Что? — переспросил третий, который до сих пор не сказал ни слова, — бородатый, в чалме, с двумя корзинами. — Думаете, привидения? Я в них не верю.

— Не привидения. Просто такое чувство, будто на нас смотрят.

Никт еле сдержался, чтобы не зарыться поглубже в плющ.

— Ничего удивительного, что ваш предшественник не знает об этой традиции, — сказал пухлый, чья корзина уже почти наполнилась. — Зимние цветы расцвели впервые за восемьдесят лет.

Не верящий в привидения бородач в чалме нервно озирался.

— Всему Старому городу полагается по цветку, — вставил низкорослый. — Каждому мужчине, женщине и ребенку. — И медленно добавил, словно вспоминая выученное давным-давно. — «Кто моложе, кто дряхлей, все танцуют макабрей».

Миссис Карауэй фыркнула:

— Ну и бессмыслица! — но продолжила свое занятие.

Сумерки спустились на кладбище рано, а к половине пятого совсем стемнело. Никт бродил по дорожкам и искал, с кем поговорить. Он заглянул на землю горшечника к Лизе Хемпсток, но ведьмочка не показалась. Даже гробница Оуэнсов опустела: его родители куда-то пропали.

Мальчика охватила почти животная паника. Впервые за десять лет ему показалось, что его бросили. Он сбежал по холму к старой часовне и стал ждать Сайлеса.

Сайлес все не появлялся.

«Наверное, я его не заметил», — утешал себя Никт. Он поднялся на самую верхушку холма и огляделся. В морозном небе сияли звезды, ниже стелился узор городских огней — уличные фонари, пляшущие фары. Никт медленно спустился к главным воротам кладбища.

И вдруг зазвучала музыка.

За свою жизнь Никт слышал самую разную музыку: веселые мелодии с фургонов мороженщиков, песни из радиоприемников строителей, мотивчики Джейка Кларетти, которые тот наигрывал покойникам на старой пыльной скрипчонке. Но такое мальчик слышал впервые: музыка то стихала, то нарастала грандиозными волнами, как вступление к чему-то значительному, прелюдия или увертюра.

Никт прошел сквозь запертые ворота и спустился в старый город.

На углу стояла госпожа мэр. Никт увидел, как она прикалывает маленький белый цветок к лацкану прохожего бизнесмена.

— Я не занимаюсь частной благотворительностью! — сказал тот. — Мы делаем пожертвования централизованно.

— Это не сбор благотворительных средств, — ответила миссис Карауэй, — а местная традиция.

— А-а! — воскликнул бизнесмен и гордо выпятил грудь с цветком.

Следующей оказалась молодая женщина с ребенком в коляске.

— Это еще зачем? — подозрительно спросила она, когда мэр двинулась к ней.

— Один вам, другой малышу. — Госпожа мэр прикрепила цветы: к пальто женщины — булавкой, к курточке ребенка — скотчем.

— А зачем? — снова спросила женщина.

— Так принято в Старом городе, — туманно ответила мэр. — Вроде традиции.

Никт пошел дальше. Все прохожие щеголяли белыми украшениями. Мужчины, которые ходили на кладбище вместе с мэром, раздавали белые цветы из корзин. Почти никто не отказывался.

А музыка все играла, еле слышная, торжественная, непривычная. Никт склонил голову набок, пытаясь определить, откуда она идет. Музыка была везде: в воздухе, в хлопающих на ветру флагах и навесах, в далеком рокоте автомобилей, в стуке каблуков по мостовой…

Никт еще раз посмотрел на людей, которые направлялись с работы домой, и вдруг заметил, что все идут в такт.

У бородача в чалме в корзине почти закончились цветы. Никт подошел к нему.

— Простите…

Мужчина вздрогнул.

— Нельзя так подкрадываться!

— Извините, — произнес Никт. — Можно и мне цветок?

Тот с подозрением оглядел Никта.

— Ты местный?

— Еще бы! — заверил его Никт.

Мужчина дал Никту белый цветок.

— Ой! — Никта что-то кольнуло в основание большого пальца.

— Прикрепи к куртке, — сказал мужчина. — Осторожно, булавка!

На пальце выступила алая капля, и мальчик сунул его в рот.

Мужчина сам приколол цветок к его одежде.

— Что-то я тебя раньше не видел.

— Да живу я здесь, живу, — отмахнулся Никт. — А цветы зачем?

— В Старом городе, пока он не разросся, была такая традиция. Когда на кладбище, что на холме, среди зимы расцветают цветы, их срезают и раздают всем: мужчинам и женщинам, молодым и старым, богатым и бедным.

Музыка стала громче: наверное, подумал Никт, потому что теперь у него был цветок. Мальчик различал глухой бой барабанов, отбивавших ритм, и замысловатую мелодию на высоких нотах, от которой так и хотелось плясать.

Никт еще никогда не гулял по городу, не осматривал достопримечательностей. Он забыл, что ему нельзя покидать кладбище и что все могилы опустели. Сейчас он думал только о Старом городе. Он трусцой пробежал к городскому саду перед старой ратушей (из нее уже давно сделали музей и информационный центр для туристов, а мэрию перевезли в более внушительное, но самое обыкновенное здание в новом районе).

По городскому саду, который среди зимы напоминал скорее поросший травой пустырь с редкими кустами и статуями, бродили люди.