История с приведениями

Я нашел ключ к лекции о Готорне - цитату из эссе Р.П.Блекмора: "Когда у нас отняты все возможности, тогда мы в самом деле грешны". Эта мысль, мне казалось, сквозит во всех произведениях Готорна, пронизывает его романы и рассказы мрачным христианством, всюду видящим кошмары. Я нашел высказывание самого Готорна о его творческом методе: "Мои вещи производят впечатление на читателя, насколько позволяет мой талант, тем, что в них духовный механизм волшебной легенды сочетается с образами и характерами повседневной жизни". Освоив основную идею лекции, я начал заносить в блокнот полезные детали.

Эта работа полностью поглощала мое внимание в течение пяти дней до лекции. Хелен не докучала мне, я обещал съездить с ней на уик-энд, когда закончу работу.

Мой брат Дэвид приобрел коттедж в Стилл-Вэлли и приглашал меня туда, если мне захочется отдохнуть от Беркли. Это было типичное для Дэвида радушие, но мне не очень хотелось пользоваться его услугами. После лекции можно будет отвезти Хелен в Стилл-Вэлли и тем самым убить двух зайцев.

В день лекции я перечитал главу Д.Г.Лоуренса о Готорне и нашел там такие строки:

Первое, что делает она, - соблазняет его.

Первое, что делает он, - поддается соблазну.

И второе, что делают они, - скрывают свой грех, и терзаются им, и пытаются понять.

Таков миф Новой Англии.

Я выпил чашку кофе и стал просматривать свои записи. После Лоуренса я увидел все в новом свете и стал лихорадочно вставлять в план новые куски. Хелен позвонить я, конечно, забыл.

Взойдя на кафедру, я увидел Хелен и Мередит Полк в заднем ряду аудитории. Мередит сидела, надувшись: так всегда выглядят естественники на обсуждении какой-нибудь гуманитарной проблемы. Хелен слушала с интересом.

После лекции меня подозвал к себе профессор Либерман, сказал, что ему очень понравилось и что он просит прочитать вместо него лекцию о Стивене Крэйне, поскольку он улетает на конференцию в Айову... Короче говоря, он предложил мне продлить контракт еще на год.

Меня одновременно возмутила его наглость и польстило его внимание. Либерман, еще сравнительно молодой, был уже признанным авторитетом - не ученым в понимании Хелен Кайон, а, скорее, критиком. Его поддержка много значила в нашей среде. Студенты плотной массой потянулись к выходу, в их джинсовой массе передо мной мелькнуло белое платье. Потом я увидел лицо. Это была та самая студентка, что остановила меня на лестнице.

Теперь она выглядела по-другому, здоровее: легкий золотистый загар покрывал ее лицо и руки; ее голубые глаза искрились. Она показалась мне одной из самых привлекательных девушек, которых я видел, - что не так-то легко в Беркли, облюбованном красотками со всего Запада. Но эта была особенной - ни малейшего налета вульгарности и полное спокойствие. Хелен Кайон потеряла все свои шансы.

- Хорошо, - сказала она, подойдя ко мне. - Я рада, что пришла, - я в первый раз заметил ее мягкий южный акцент.

- И я рад. Спасибо за комплимент.

- Не хотите отметить успех?

- Это приглашение? - Я тут же мысленно обругал себя за такую прямолинейность.

- Что? Нет-нет, - казалось, она хочет сказать: "Что вы себе позволяете?" Я поглядел на задний ряд. Хелен и Мередит Полк уже шли к двери. Хелен не оборачивалась - видимо, она поднялась с места, как только увидела, как я смотрю на блондинку, но Мередит Полк так и пыталась изничтожить меня взглядом.

- Вы кого-то ждете? - спросила девушка.

- Нет, ничего важного. Может, перекусите со мной? Я ужасно проголодался.

Я уже знал, что она более важна для меня, чем Хелен Кайон. Расставшись с Хелен, я к тому же избавлял себя и ее от недель, а то и месяцев болезненных сцен. Что бы там Мередит ни говорила, я не хотел лгать Хелен.

Девушка, идущая рядом со мной, очаровала меня тем, что казалась находящейся вне возрастов, чуть ли не вне времени; она была красива какой-то мифологической красотой. С той же ленивой грацией она могла проходить в XVI веке по итальянской пицце или в двадцатые годы, выходя из отеля "Пласа", ловить на себе оценивающий взгляд Скотта Фицджеральда. Конечно, это было абсурдное чувство, но оно не исчезло даже после того, как я разглядел ее ноги и все ее тело. Ее грация и невозмутимость ничуть не напоминали обычное поведение студенток английского отделения.

Конечно, сейчас я свожу к одному моменту впечатления шести месяцев, но по-моему это мнение сложилось у меня уже в тот первый раз, когда мы с ней шли из кампуса в ресторан. Она шла рядом со мной с видом бесконечного послушания ироничная пассивность, свойственная тем, кого красота запечатывает, как принцессу в башне.

Я повел ее в ресторан, чересчур дорогой для меня. Но я не мог пригласить ее в худшее место. И я уже знал, кого я хочу привезти к Дэвиду в Стилл-Бэлли.