История с приведениями

- Не хотите отправиться со мной в Стилл-Вэлли на недельку?

Альма подняла брови и покачала головой. Меня снова удивила ее какая-то бесполость - или это андрогинные свойства проститутки?

- Вы интересная девушка.

Она села на кушетку рядом со мной, и я сразу забыл о ее андрогинности. Я удивлялся, как я вообще мог об этом подумать. Я знал, что буду спать с ней, и она это знала.

Утром я понял, что влюблен в нее по уши. После того, как мы проговорили часа полтора, она спросила:

- Вы же не пойдете домой, так?

- Не пойду.

- Ну что ж, тогда оставайтесь.

То, что произошло потом, не было обычным блудом, схваткой в постели. Фактически она и вовремя любви оставалась такой же пассивной. Да, она стонала от наслаждения, сперва во время минета, потом извиваясь подо мной в нижней позиции; она повисала на моей шее, обхватывала ногами мою спину; но даже в эти моменты она оставалась отчужденной. "Я люблю тебя", - прошептала она, сжимая мои волосы, однако ее руки были такими же нежными, как ее голос. Разгадав одну ее загадку, я нашел другую внутри нее. Я имел дело с десятком женщин, которые были лучше в постели, чем Альма Моубли, но никто из них не одаривал меня такой тонкостью чувств, таким богатством оттенков. Я словно заглядывал в приоткрытую дверь и видел совсем другую жизнь, другой опыт.

Я впервые понял, почему женщины сходили с ума от Дона Жуана.

И я знал, что она преподнесла мне тщательно отредактированную версию своего прошлого. Я был уверен, что она крайне неразборчива в своих связях, и видел в этом причину и ее дружбы с Х.Х.Х, и ее внезапного отъезда из Чикаго.

Конечно, я хотел раскрыть эту дверь и разгадать все ее тайны, и всегда иметь эту красоту и тонкость рядом с собой. В суфийской легенде слон влюбился в светляка и воображал, что тот светит только для него; а когда светляк улетел, слон был уверен, что в свете его фонарика запечатлелся его, слоновий, образ.

Глава 3

Можно сказать, что любовь сразила меня наповал. Я не мог больше писать, имея перед глазами живую загадку Альмы, я не хотел разгадывать загадки выдуманных персонажей.

Неотвязно думая об Альме, я пользовался любой возможностью побыть с нею; в течение десяти дней я проводил с ней все время, кроме занятий. На моем диване громоздились нечитанные студенческие работы, а на столе - книги и статьи о Готорне. Наша сексуальная лихорадка в те дни была невообразимой. Мы занимались любовью в аудиториях, в незапертом офисе, где, кроме меня, работали другие преподаватели; однажды я вошел за ней в женский туалет и овладел ею сзади, когда она наклонилась над раковиной. Одна студентка на семинаре спросила, как я могу определить мужчину. "Как существо сексуальное и несовершенное", - не задумываясь, брякнул я.

Я сказал, что проводил с ней почти все время. Исключением были два вечера, когда она говорила, что уезжает к тете в Сан-Франциско. Она назвала ее имя Флоренс де Пейсер, - но я все равно терзался сомнениями. Однако возвращалась она такая же, как и уезжала, - я не видел никаких следов встречи с другим любовником.

Или с Х.Х.Х., чего я боялся еще больше. Она окружила миссис де Пейсер таким множеством деталей, вроде йоркширского терьера Чуки и служанки по имени Росита, что мои подозрения улеглись. Нельзя вернуться со встречи с зомби из Х.Х.Х, и рассказывать про терьера Чуки.

На самом деле меня, скорее, беспокоили не гипотетические соперники, а одна фраза, сказанная ею в первый вечер. "Ты принят", - сказала она. Я сперва подумал, что она имеет в виду наше окружение - китайские вазы, картину Писсарро и бухарский ковер.

- Тогда и ты принята, - ответил я.

- Может, и я, но не только, - и она прижала палец к моим губам.

Через день или два я забыл об этих словах.

Конечно, я забросил и большую часть работы. Я влюбился, как никогда прежде; похоже было, что я всю жизнь бегал от любви, отделываясь шуточками, и только Альма поставила меня с ней лицом к лицу. Все мои подозрения по ее поводу сгорали в пламени чувств. Если в ней и было того, что я не знал, мне не было до этого никакого дела.

Я уверен, что она первой заговорила о браке. Это были фразы типа: "Когда мы поженимся, мы будем много ездить" или "Какой дом ты хочешь, когда мы поженимся?" Мы не задерживались на этой теме - я был слишком счастлив.

- Да, ты действительно принят, - снова сказала она как-то.

- Может, познакомишь меня со своей тетей?

- Если мы поженимся в будущем году, - сказала она вместо ответа, - давай проведем лето в Греции. У меня там есть друзья, у которых можно остановиться. Мой отец жил на Поросе.

Через пару дней она заговорила о том, что после Пороса мы поживем месяц в Испании.

- А как же Вирджиния Вулф?

- Из меня все равно вышла неважная студентка.

Конечно, я не думал всерьез, что мы будем путешествовать месяцами, но мне хотелось в это верить.

Когда до моей лекции о Стивене Крэйне осталось совсем немного, я вдруг понял, что совершенно не готовился, и сказал Альме, что должен провести пару вечеров в библиотеке: