История села Мотовилово. Дневник. Тетрадь 13

— С моим-то мужиком рази поговеешь! Он то и знай ко мне лезет, своё требует! — откровенничала перед бабами Татьяна.

— А ты помажь ему брылы-то своей смазкой, он и не полезет! — под общий смех баб поучала Татьяну Дарья Федотова.

— Вот, ты, Татьян, много народила детей-то, а они не больно-то тебя иссосали, все время ты в пухловатом теле держишься! — Не без зависти заметила Любовь Михайловна.

— Я к пище не разборчивая, — ответила Татьяна.

— Зато и Кузьма не нахвалится своей женой перед людьми: У меня благоверная жена Татьяна хороша — одно загляденье!

Как уже известно, первого ребеночка Татьяна заспала, а с третьим по счету Тимошенькой беда случилась. Зимой ребятишки с горы катались, и догораздил кого-то черт на гору бочку бездонную прикатить. И соблазнили бесенята Тимошеньку залезть в бочку и прокатиться в ней с горы. То ли царем его избрать обещали, то ли еще что, только Тимошенька по глупости своей согласился и залез в бочку, а ребята-враженята и толкнули ее с горы-то. Бочка с горы с грохотом покатилась, подпрыгивая на бугорках, загремела, а когда, скатившись с горы, остановилась, она словно замерла. Тимошеньку всего избило, личико и рученьки все в ссадинах, из ран сочилась кровь, вытащили его полумертвого, а в ночи он умер. Но и без Тимошеньки у Оглоблиных шестеро: есть и отроки, есть и малыши. Самый малый, Федяшка, на болезненных ножках подошёл к матери и стыдливо оглядываясь на сидящих на завалинке баб, шепнул ей на ухо:

— Мам, а-а, какать! Мам, тлать!

— Вали тут! — разрешила ему мать высвободиться прямо тут перед сидящими на завалинке.

Федяшка, опроставшись, что-то болезненно захныкал.

— Ребенка запичкали сладостями, с него золотуха не сходит! — пожаловалась бабам Татьяна.

— А ты возьми его на руки, укутай и побаюкай, он и уснет, — порекомендовала Татьяне Дарья.

Зато куда ни глянь, везде Оглоблины ребятишки. Немножко поодаль от беседующих на завалинке сопливый карапуз Петька монотонно и плаксиво упрашивал своего старшего братишку Гришку:

— Гриньк, а Гриньк, отдай кружину! Какую ещё тебе кружину? Такую, какую ты у меня взял, и не отдаешь. Мама-то тебе что сказала: «Греха не делай, отдай», а ты греха делаешь, не отдаёшь». Отдай! — настойчиво требовал возвращения пружики Петька.

— Да куда она тебе нужна, эта самая твоя кружина, да вовсе не кружина, а пружина! — грубо наступая на братишку сопротивлялся Гришка.

— Я из нее ружье сделаю или бурарайку! — с замыслом мастера гнусавил Петька.

— Больно сопли у тебя толсты балалайку-то сделать!

— А вот и нет никаких соплей! — шмыгнув рукавом под носом, сказал Петька.

— Куда ты их дел?

— Вот, я их на рукав повесил, теперь и бурарайку сумею сделать! Сделаю и буду играть на ней. Трынь-брынь, — изобразив у себя на руках балалайку, Петька продемонстрировал на ней вообразимую игру, потрясая кистью правой руки.

— Угости пирожком-то, отрежь краешек, — попросил все тот же Петька у Паньки, который вышел из своего дома с концом пирога.

— Вот сначала скажи, сколько тебе лет, потом и дам.

— Пять, а если с зимы считать, то десять, — отчитался Петька.

Куда ни глянь, везде Оглоблины ребятишки. Себе собак позавели, целыми днями бегают, гоняются за ними, играют, дерутся, плачут, кричат: «Цыган! Цыган!» — то и знай, слышится призыв собаки. «Мама не велела Цыгана дразнить и не велела без толку его донимать!» — силясь всех перекричать визгливо орал Петька. Вооружившись палками, ребятишки, забавляясь играют, то начнут этими палками, ударяя по коровьим лепешкам, друг друга жидким навозом обливать, обрызгивать с ног до головы, то, этими же палками начнут каждую мусорную кучу, как куры копошась, перешобалтывать, после их на земле или в траве хрен, какую нарядную стекляшку или гвоздь обнаружишь, все подберут. А однажды три малыша забрались в ящик-рундук, куда мусор из изб бабы выносят, и давай там шебутиться. Пылища из рундука летит, словно вихрь из него наскочил.

— Это чего вы тут делаете? — спросил их Кузьма, заметив столб поднятой пыли.

— Тут ценные вещи должны быть, мы вчера тут колесико от часов нашли, — высунув из рундука свою сопливую, всю в пыли рожицу пролепетал Петька.

— Вот постреленок, только вчера в бане был, был бел-белёшенек, а нынче уж стал черным-грязнюшенек, как арап весь испачкался. Прямо беда с вами проказниками! Одним словом, вы у меня растете какие-то супостаты, нахлебники, досужие, как бесенята, все вам надо, все вы везде суетесь! — не столь в укор, сколько ради шутки пожуривал Кузьма своих непослушных ребятишек-баловников.