История Сэмюела Титмарша и знаменитого бриллианта Хоггарти

Раза три моя милая Мэри приезжала в роскошной карете повидаться со мною: приезжать чаще она не могла, так как леди Типтоф не желала, чтобы ее сынок дышал спертым воздухом Солсбери-сквер. То были радостные встречи, и ежели уж говорить всю правду — дважды, когда никого не случалось поблизости, мне удавалось вскочить в карету и прокатиться с нею, а проводивши ее до дому, я вскакивал на извозчика и катил восвояси. Но я осмелился на это лишь дважды, ведь за это меня могли строго наказать, да и обратная дорога от Гровнер-сквер до Ладгет-Хилл обходилась как-никак в три шиллинга.

Здесь я коротал время со своей матушкой; и однажды мы с нею прочитали в газете о бракосочетании миссис Хоггарти и преподобного Граймса Уопшота. Матушка моя и прежде не жаловала миссис Хоггарти, а тут сказала, что никогда себе не простит, как это она допустила, чтобы я столько времени провел в обществе этой мерзкой неблагодарной женщины, и еще прибавила, что мы оба с нею наказаны по заслугам, ибо поклонялись Маммоне и пренебрегли нашими истинными чувствами ради презренной корысти.

— Аминь! — сказал я на это. — Конец всем нашим честолюбивым замыслам. Тетушкины деньги и тетушкин бриллиант — вот что меня погубило, а теперь мне их, слава богу, больше не видать, и я желаю старушке счастья, а только, надобно сказать, преподобному Граймсу Уошпоту я не завидую.

После этого мы и думать позабыли об миссис Хоггарти и зажили как могли лучше при нашем положении.

Богатые и знатные, не то что мы, бедняки, не спешат приобщать своих детей к христианской церкви, так что маленького лорда Пойнингса крестили только в июне. Одним крестным отцом был какой-то герцог, другим — мистер Эдвард Престон, министр; а добрейшая леди Джейн Престон, о которой я уже рассказывал, была крестной матерью своего племянника. Ей уже успели рассказать о бедах, постигших мою супругу, и они с сестрою душевно привязались к Мэри и обходились с нею как нельзя лучше. Да и во всем доме не было такого человека, меж господ ли, меж слуг ли, кто не полюбил бы мою милую, кроткую женушку; и даже лакеи готовы были служить ей с такой же охотою, как самой госпоже.

— Вот что я вам скажу, сэр, вот что, друг мой Тит, — говорил мне один из них, — я человек бывалый, меня на мякине не проведешь, повидал я знатных дам на своем веку, и уж кто-кто, а миссис Титмарш настоящая леди. С ней по-свойски не обойдешься, нет… я было хотел…

— Ах, вы хотели, сэр?

— Не глядите на меня зверем! Я говорю, с ней, мол, не потолкуешь по-свойски, вот как с вами. Есть в ней что-то эдакое, что к ней не подступишься, сэр. И даже камердинер его милости — а уж он первый сердцеед, никакому знатному франту не уступит, — и он то же говорит…

— Мистер Чарльз, — прервал я, — передайте камердинеру его милости, что, ежели он дорожит местом и своей шкурой, пусть почитает эту леди, как собственную госпожу, и заметьте, что сам я тоже джентльмен, хотя и обеднел, и прикончу всякого, кто ее обидит!

— Ну ладно вам! — только и сказал на это мистер Чарльз.

Но что это я, — похваляясь своей храбростью, я чуть не позабыл рассказать, какое великое счастье принесла мне моя милая женушка своим добрым нравом.

В день крестин мистер Престон предложил ей сперва пять фунтов, а затем и двадцать, но она отказалась от того и другого; зато не отказалась она от подарка, который поднесли ей сообща обе госпожи, и подарок этот был освобождение меня из тюрьмы. Поверенный лорда Типтофа оплатил все до единого мои долги, и в счастливый день крестин я опять стал свободным человеком. Ах! Какими словами описать этот праздник, и как весело нам с Мэри было обедать в ее комнатке в доме лорда Типтофа, куда миледи и милорд поднялись, чтобы пожать мне руку!

— Я беседовал об вас с мистером Престоном, — сказал милорд, — с тем самым, с которым у вас произошла достопамятная ссора, и он вам простил, хотя неправ был он, и обещал пристроить вас на место. Мы как раз собираемся к нему в Ричмонд, и, будьте благонадежны, мистер Титмарш, я не дам ему забыть про вас.

— Сама миссис Титмарш не даст ему забыть, — сказала миледи, — сдается мне, Эдмунд без памяти в нее влюбился!

При этих словах Мэри залилась краской, я рассмеялся, и всем нам было хорошо и весело, и вскорости из Ричмонда пришло письмо, извещавшее меня, что мне предоставляется должность четвертого конторщика ведомства Сургуча и Тесьмы [37] с жалованьем восемьдесят фунтов в год.

На этом мне, пожалуй, следовало бы и кончить мою повесть, ибо я наконец-то обрел счастье, и с тех пор, слава богу, уже не знал более нужды; но Гас желает, чтобы я рассказал еще, как и почему я не стал служить в этом ведомстве. Превосходной леди Джейн Престон уже давно нет в живых, скончался и мистер Престон — от апоплексического удара, и теперь никого не заденет, ежели я расскажу эту историю.