История шифровального дела в России

«Имею честь препроводить копию радио из Архангельска от генерал–губернатора генерала Миллера, принятую случайно на французской радиостанции нашими морскими телеграфистами в крайне искаженном виде вследствие того, что во время работы постоянно прерывали другие радиостанции. Эта радио передана Архангельском на радиостанцию в Дудинке (устье Енисея), откуда еще не прислана в Омск. Сегодня Дудинка запрошена мною»[219].

Дудинка принимала радиограммы из Архангельска через Диксон.

Колчаку в ряде случаев было проще сообщаться через Министерство иностранных дел, чем напрямую в регионы. Это же относится и к другим руководителям белого движения. Не имея возможности привести здесь большой фактический материал, мы ограничимся лишь одной шифртелеграммой посла в Париже В. А. Маклакова Колчаку от 10 мая 1919 г.:

«Генерал Миллер просит передать Вологодскому… Радио… отправлена 3–го мая, была повторена 6–го мая Омскому и получена квитанция. Радио… отправлена 7–го мая. Омск дал квитанцию 8–го мая. Телеграмма очень важная. Маклаков»[220].

Весной 1919 г. у колчаковцев возникает ситуация, когда «срочная потребность противобольшевистского фронта в мощной радиостанции не может быть удовлетворена получением таковой из–за границы»[221]. Не было денег. Тогда–то и возбуждается вопрос о передаче Владивостокской радиостанции, временно находившейся в ведении американцев, Российскому правительству Колчака. При этом полагалось крайне желательным получить в первую очередь 25–киловаттную радиостанцию с тем, чтобы срочно перевести ее в Томск для организации непосредственной связи со штабами Деникина и Юденича. Об этом писал военный министр управляющему Министерством иностранных дел И. И. Сукину в июне 1919 г.[222].

Министерство морского флота также обращается к Сукину с просьбой о необходимости передачи мощной морской радиостанции во Владивостоке русскому морскому ведомству. В справке, составленной министром морского флота, говорится: «Учитывая… невыгодность положения русского правительства в смысле как монополизации международных сношений в руках иностранного правительства, так и возможности территориальных захватов в будущем, настоятельно необходимо ликвидировать это положение и вернуть радиостанцию Русскому правительству»[223]. Ранее, как мы писали, было предусмотрено возвращение этой радиостанции России после конца войны, однако положение изменилось, а формальный повод к этому был: мир уже был заключен, соответствующий документ скрепили подписи командующего Сибирской флотилией и Главнокомандующего флота США.

Возвращая себе радиостанцию во Владивостоке, Колчак стремился решить и некоторые другие задачи. Интересен в этом отношении доклад Колчаку его военного министра от 3 июня 1919 г. Министр считал, что если радиостанцию колчаковцы себе вернут, то, во–первых, будут иметь надежную радиосвязь базы снабжения армии и флота (во Владивостоке. — Т. С.) с правительством, «что особенно в настоящее время при частых перехватах действия проволочного телеграфа является чрезвычайно важным», во–вторых, иметь быструю и надежную связь с правительствами союзных государств, в–третьих, иметь радиосвязь «вне зависимости от тех или иных политических группировок»[224]. При этом министр подчеркивал необходимость точного оговаривания тех пунктов по побережью Тихого океана, через которые передача радиограмм соответствующим правительствам может быть произведена в кратчайший срок.

Колчак считал необходимым вернуть себе радиостанцию со всем оборудованием, установленным на ней американцами, и принять все возможные меры против возможности ее захвата не только Красной Армией, но и каким–либо иностранным государством.

К весне 1919 г. вопрос о налаживании связи приобретает для армий Колчака первостепенное значение. В Лондон направляется делегация во главе с генералом Головиным для переговоров о немедленной постройке в России дополнительной радиостанции. И вот 27 мая 1919 г. посол в Париже Маклаков передает по телеграфу: