История шпионажа

Я взял фотографии мистера и миссис Крогер и вклеил их в паспорта. Паспорта я спрятал в письменный прибор. Если бы полиция сняла отпечатки пальцев с передатчика, паспортов и других предметов, она бы не обнаружила отпечатков пальцев Крогеров.

В субботу, 7 января, в день нашего ареста, я ходил за покупками с миссис Крогер. Она купила одеяло и ткань. Продавец отдал мне чеки на доставку купленных вещей. Когда я вернулся домой, то увидел, что забыл отдать их миссис Крогер, и решил оставить их у себя на какое-то время. Пока мы ходили по магазинам, я отдал миссис Крогер большой конверт и попросил отнести его к ней домой. В этом конверте лежала моя деловая переписка, и я не хотел брать его с собой на вечеринку, на которую должен был пойти в тот вечер. Я понимаю, что сейчас слишком поздно извиняться, но я полагаю, что лучшее, что я могу сделать, — это принять полную ответственность за свои действия, несмотря на то, чем это может обернуться для меня».

Кто мог услышать эту просьбу и не вспомнить при этом героя «Сказки о двух городах» и его: «то, что я делаю сейчас, гораздо лучше того, что я сделал раньше»?

После этого Крогер сделал заявление, подтверждающее рассказ Лонсдейла. Он объяснил: «Поскольку я встаю раньше жены, я привык слушать утренние новости по радио в наушниках, так как не хочу нарушать ее сон». (Это могло бы произвести впечатление на судей-женщин, но их, к сожалению, не было среди присяжных.)

Миссис Крогер сказала, что Лонсдейл был старым другом семьи, который «много помогал по дому — приносил уголь, выручал с посудой, даже ходил за покупками, несколько раз помогал с фотографиями».

В то время как Лонсдейл принес себя в жертву ради спасения друзей, Гоутон пытался спасти свою жизнь, предложив свои услуги в качестве свидетеля обвинения.

Через день после ареста Гоутон попросил о встрече с детективом Смитом. По словам Смита, Гоутон «хотел заключить сделку, чтобы не появляться в зале суда, а стать вместо этого свидетелем обвинения… он хотел предоставить информацию, которую можно было передать властям и использовать против остальных обвиняемых». Смит ответил, что не может на это согласиться.

Гоутон сказал Смиту, что может по фотографиям опознать русских и поляков, занимающих дипломатические посты в Великобритании и также работающих на секретные службы. Он заявил, что несколько его связных были официальными лицами, которые еще могут работать в Великобритании, прикрываясь дипломатическим иммунитетом. Предложение Гоутона было отклонено, и он предстал перед судом вместе с остальными обвиняемыми.

Заключительные речи адвокатов звучали как примирение с существующими доказательствами. Однако В. М. Ф. Хатсону, адвокату Лонсдейла, удалось заронить семя сомнения, когда он говорил о радиосигналах из Москвы, которые МИ-5 получал в течение нескольких дней после ареста агентов. Он сказал: «Я уверен, что глупость существует везде, но не должен ли этот факт убедить вас, как бы вы ни относились к русским, в том, что, если этот человек русский шпион, его руководители, ответственные за его поступки, кем бы они ни были, должны были к тому времени знать об аресте этого человека.

Мы знаем, что шпионы существуют по обе стороны этого несчастного мира, известно также, что шпионы относительно умны, и кажется невероятным, что его руководство продолжало передавать сообщения, которые, и это они должны были знать, будут прослушиваться МИ-5, чтобы окончательно доказать, что этот человек — русский шпион».

Этот аргумент, какие бы сомнения он не вызвал, не произвел впечатления на присяжных, которые 23 марта в 14 часов 33 минуты удалились на совещание. Они вернулись в 16 часов с вердиктом «виновны».

Приговор, вынесенный Верховным судьей лордом Паркером, был очень строгим — суммарно 95 лет тюремного заключения — самый суровый коллективный приговор, вынесенный в Великобритании в мирное время. Лонсдейл получил львиную долю, причину этого объяснил лорд Паркер: