История шпионажа

Филд пережил послевоенные репрессии в Венгрии — его показания стали ключевыми в осуждении и казни Ласло Райка, бывшего министра иностранных дел Венгрии. Он был свидетелем фабрикации обвинений против группы антинацистских лидеров, которым он помогал, работая в УСС, — группы, которую в Москве называли «испанской знатью», героизм этих людей во время войны и привел к их ликвидации.

Филд пережил венгерское восстание 1956 года, не пострадал он и во время трагического кровавого периода, последовавшего за ним. Правительство Венгрии он признавал только на словах. Многие друзья считали его идеалистом, глубоко верующим человеком, он был в их глазах честной, самоотверженной личностью. Ноэл вышел из венгерской тюрьмы и достиг высот лицемерия в речи, в которой, в частности, говорил: «Я с благодарностью наслаждаюсь своим участием в строительстве социализма в Венгрии. Я мечтал об этом, находясь в тюрьме, и теперь моя мечта сбылась».

И после этого он добавил с мечтательной наивностью: «Я не отказался от своей страны. Я американец и всегда буду им». Это было в конце 1956 года. А за полтора года до этого Госдепартамент США, наблюдавший в течение нескольких лет за одиссеей Филда, решил лишить его американского гражданства и американской защиты.

Ноэл представляет собой незапятнанный образец истинного верующего. В то время как венгерское восстание сотрясало основы мирового коммунизма, Филд, воспитанный в либеральных традициях американской семьи и на гуманных устремлениях Лиги Наций, проявлял приверженность доктрине, желая показать, что никакие события не могут поколебать его веры.

Он один из немногих американских коммунистов, своими глазами видевших недостатки системы и не отказавшихся от веры в нее. После того как многие люди, присягавшие на верность «Богу, допустившему ошибку», были разочарованы заключением советско-нацистского пакта о ненападении, подавлением венгерского восстания, нашелся один человек, который видел все ошибки этого «Бога», но сохранил свою веру в него, который видел ужасы тоталитаризма, но смог преодолеть отвращение к нему.

Чеслав Милош описывал фундаментальную разницу между закаленным коммунистом, прожившим в этой системе всю свою жизнь, и брезгливым западным коммунистом, которого нужно кормить иллюзиями, чтобы он продолжал верить.

Восточный коммунист[27] скорее всего отсидел три года в тюрьме или в лагере. Это не сломило его, он не отказался от своей веры. Лес рубят — щепки летят.

Тот факт, что он, как и многие его товарищи, был невиновен, ничего не доказывает. Лучше осудить двадцать невиновных, чем освободить одного преступника. Достойно вынести это испытание — значит проявить моральную силу и веру, свою и товарищей по партии. Зная работу системы изнутри, он знает, что социалистическая страна — страна слез и скрежета зубов. Тем не менее вера в историческую необходимость и предвкушение будущего убеждает его в том, что жестокая реальность современности — хотя она может длиться годами — не важна.

Противоположность этому — западный коммунист[28], настроенный против несправедливостей системы, в которой он живет. Он полон негодования по поводу того, что происходит здесь, и желания попасть туда, в страну, из которой приехал его товарищ. Товарищ доброжелательно смотрит на него, слова оправдывают его ожидания… но энтузиазм его товарища становится для него недостижимым благом в сфере морального комфорта. Если бы он знал обо всем, если бы он прошел через такие же испытания, какова была бы его вера?

Опыт показывает, что западные коммунисты не могут долго находиться в социалистической стране. Доза коммунизма оказывается слишком большой для них. Они могут быть очень полезны в роли миссионеров среди «язычников» или тогда, когда их страны завоеваны армиями-освободительницами… но западному коммунисту необходимо видеть золотой век человечества, уже начавшийся на Земле.

Ноэл Филд — один из немногих, кто из западного коммуниста превратился в восточного.

В течение нескольких лет дело этого человека оставалось самым загадочным во всей истории холодной войны. В 1949 году он отправился в Чехословакию, где ему обещали работу учителя. К тому времени он не работал в течение двух лет. Филд поселился в пражском отеле «Палас». Вечером 12 мая он вышел из своего номера и исчез. На следующий день в гостиницу пришла телеграмма из Вены, сообщавшая, что в отель придет человек, который оплатит его счет и заберет вещи. Жена Филда Герта, бывшая в то время в Женеве, отправилась на поиски мужа. Она тоже исчезла. Брат Филда Герман, пытавшийся найти пропавшую семью, также был захвачен за железным занавесом. Семейные узы Филдов были довольно крепки, и сестра Ноэла, Элси Филд Дуб, оставила мужа и работу в Иллинойсе и поехала в Европу на поиски братьев и невестки. В Западной Европе она ничего не обнаружила, а в Восточную Европу ее уговорили не ехать. Когда она вернулась в США, то стала наследницей состояния Филда, которое оценивалось в 60 000 долларов.