История шпионажа. Том 1

Перу Вальтера Шелленберга, главы немецкой службы контрразведки, принадлежит высказывание о том, как ошибки нацистов сказываются на состоянии духа их противников: «Как ни парадоксально, но к моменту моего назначения в Третьем рейхе не было службы политической информации. Еще труднее было убедить чиновников в важности этой работы, которая считалась излишней, а необходимой, по их мнению, была лишь информация о внутренней политике государства. Этого же мнения придерживался и Гитлер, не придававший внимания, как и Риббентроп, вопросам внешней политики. Наши предложения они отвергали. Единственным, кто в какой-то мере интересовался этим, был Гиммлер, хотя и он мешал мне поначалу, так как был рабом привычных взглядов идеологии национал-социализма».

Усилия немецкого сопротивления

С 1 мая 1939 года между Берлином и Москвой установилась постоянная связь по официальным каналам. Об этом Канарис сначала ничего не знал, ему сообщили только в июле.

Конфиденциальное сообщение он получил от графа Вернера фон Шуленбурга, посла Германии в Москве. Несмотря на большое расстояние, отделявшее его от Германии, Шуленбург был в курсе антигитлеровского заговора 1938 года. Кузен посла граф Фритц фон Шуленбург, сын бывшего главы Генштаба, был среди заговорщиков, именно ему было поручено захватить фюрера. Оба Шуленбурга будут повешены 20 июля 1944 года.

Адмирал Вильгельм Канарис прекрасно понимал, что Гитлер хотел развязать себе руки на востоке. Германо-советское соглашение ненадолго отдалило дату захвата Польши. В очередной раз необходимо было предупредить западные демократии о том, что замышлял Гитлер.

21 июля глава абвера вызвал одного из своих лучших агентов Макса Блейха. Завсегдатай аристократических клубов Парижа и Лондона, Блейх был организатором культурных мероприятий во Франции, Италии, США. На этот раз он направлялся с заданием от абвера в Лондон, чтобы встретиться с британскими коллегами и сообщить им о грядущих военных событиях.

Макс Блейх вызвал в Лондоне умеренный интерес. После событий в Чехословакии он не был первым посланником немецких антифашистов. В марте два основных лидера Сопротивления Герделер и Шлахт, которых сопровождал Гизевиус, ездили в Виши и Швейцарию, где встречались с посланником французского и британского правительств. В то же время полковник Ганс Остер и генерал Людвиг Бек точно информировали о встрече корреспондента английской газеты «Ньюс кроникл» Яна Колвина, который передал это сообщение британскому кабинету.

Летом эти встречи участились. Карл Герделер и советник Министерства иностранных дел Адам фон Тротт цу Золц поехали в Лондон, где тайно встретились с Невиллем Чемберленом и Эдвардом Галифаксом.

В Лондоне находился человек, ставший одной их видных фигур немецкого Сопротивления. Это был граф Хельмут фон Мольтке. Внук прусского генералиссимуса, по матери англичанин, Мольтке был видным юристом, членом коллегии адвокатов Берлина и Лондона. Умный, образованный, граф имел крепкие дружеские связи на берегах Темзы. Другой юрист Фабиан фон Шлабрендорф пытался встретиться с Черчиллем.

Эта операция «звонка тревоги» была поддержана диссидентами на Вильгельмштрассе, во главе которых стоял государственный секретарь Эрнст фон Вайцзекер. Он направил в Лондон главу кабинета Риббентропа Эриха Кордта, брат которого Теодор был советником посольства Германии в английской столице. Оба брата добавили к обсуждаемым проблемам вопрос о гарантиях Англии по отношению к Польше. Но все это не остановило Гитлера. Напротив.

Крупные дипломатические маневры в августе 1939 года

В действительности после Мюнхенской конференции, оккупации Праги, присоединения литовского Мемеля англичане не питали иллюзий. Была ли нависшая угроза войны следствием нацистского сумасшествия? Англичане в течение долгого времени повторяли это всему немецкому народу. Служащий Министерства иностранных дел Стефен Кинг Холл организовал эту психологическую войну. Из своего лондонского офиса, располагавшегося по адресу Букингэм, Пэлэс-роуд, 162 Стефен Кинг Холл направлял в Германию десятки тысяч «конфиденциальных писем», «К. Н. Ньюс Леттерз». Да, это было нечто! Триста тысяч писем, чтобы упредить, образумить немцев, действительно сошедших с ума. Это не было оболваниванием масс, как в СССР, а разумное слово, обращенное к массам.