История шпионажа

Первое сообщение пришло от Айтнера, но оно, из-за ненадежности источника, было поводом для подозрений, но не для ареста. Роковую ошибку совершил сам Блейк. Узнав, что в Портленде расследуется дело шпионов, он несколько раз встретился с агентом советской разведки в Бейруте, чтобы передать ему информацию об этом деле. Во время одной из встреч их видел офицер службы безопасности посольства Великобритании. Наконец, в марте 1961 года на Запад бежал полковник А. Альстер, заместитель министра внутренних дел Польши. Альстер возглавлял польскую секретную полицию, он отвечал за работу польских агентов, ведущих разведку в странах Запада, и несколько раз лично встречался с Блейком. Альстер был евреем по национальности и бежал на Запад после того, как в СССР решили очистить правительства дружественных стран от евреев. Когда он сообщил все, что знал о Блейке, руководство МИ-6 решило, что того нужно отозвать с подготовки (Альстер сообщил много другой ценной информации, из-за чего о нем никто не знал до февраля 1962 года). В апреле Блейка вызвали в Лондон. В телеграмме, пришедшей из Министерства иностранных дел, ему предлагали задержаться в Бейруте до окончания пасхальных каникул, а затем вернулся в Лондон. У Блейка это предложение не вызвало подозрений. Руководство МИ-6 провело в ожидании целую неделю, боясь, что Блейк бежит в Советский Союз, поэтому его арестовали, как только он прибыл в английскую столицу.

Предварительные слушания проводились при закрытых дверях. После слушаний пресса узнала только дату суда — 3 мая. Сам суд был одним из самых коротких за всю историю британского правосудия. Он длился всего пятнадцать минут, и этого времени хватило на то, чтобы Блейк признал свою вину, а судья вынес ему приговор. Зал суда в Олд-Бейли был пуст, а стеклянные двери — закрыты.

Генеральный прокурор Меннингем Буллер заявил, что своими действиями Блейк передал Советскому Союзу «много настолько секретной информации, что о ней нельзя говорить на открытых заседаниях… Он имел доступ к очень важной информации». В то же время Генеральный прокурор подчеркнул, что, «хотя он и занимал ответственный пост, его работа, к счастью, не предоставляла ему доступ к информации, имеющей отношение к секретному или ядерному оружию».

Эти слова снова стали попыткой убедить США в том, что хотя в Англии и было много шпионов, секреты НАТО оставались нетронутыми.

Когда судья выносил приговор, он отметил, что информация, переданная Блейком, «не носила научный характер, но была, тем не менее, очень важной для другой державы (СССР) и сделала бесплодными часть усилий нашей страны… Ваш поступок сродни предательству».

Блейк покинул зал суда в состоянии шока, и его госпитализировали. Позднее он подавал апелляцию, но его прошение было отклонено. Через день после суда премьер-министр Макмиллан выступал в палате общин и обещал сделать все возможное для усиления безопасности Великобритании. Макмиллан также сказал, что он, как и большинство людей, не понимал Блейка: «Несомненно, что он подвергся плохому обращению, как и все, кто попадает в руки китайцев, но он не подвергался никаким обработкам, которые применяются к другим пленным. После освобождения он прошел тщательную проверку и работал в Берлине. Его дело необычно потому, что внешне он был преданным служащим правительства».

Далее Макмиллан признал, что ему неизвестны методы, которые бы гарантировали эффективное разоблачение шпионов, предавших свою страну и успешно скрывающие это предательство: «Блейк не получал денег за свои услуги. Он никогда не был членом коммунистической партии или другой организации подобного рода. То, что он сделал, стало результатом его искренней веры в коммунизм. Трудно подозревать человека, который верно служил своей стране в течение восьми лет, вел добропорядочную жизнь, но решил предать свою страну по идеологическим причинам. В самом деле, согласившись работать на русских, он делал все возможное, чтобы не возбудить подозрений и скрыть свою веру в коммунизм».

Правительство не могло проигнорировать ущерб, причиненный Блейком — вскоре стало известно, что британской прессе рекомендовали подвергать цензуре информацию об этом деле. В Великобритании существует давняя традиция: когда возникает угроза национальной безопасности, английские газеты действуют совместно с правительством. Эта система управляется с помощью писем «Д», в которых правительство просит редакции не печатать определенную информацию. Эти меры одобряет совет, состоящий из двадцати руководителей газет и телевизионных каналов, известный как Комитет по прессе и телерадиовещанию. В деле Блейка было две таких просьбы: одна из них просила редакции не упоминать о связи Блейка с МИ-6, а вторая просила не перепечатывать подобную информацию из иностранных газет.