История Швеции

Центральная фигура истории Швеции XV в. Карл Кнутссон — один из первых деятелей шведского средневековья, который известен нам довольно хорошо. Он сам содействовал этому своими полемическими сочинениями, имеющими ярко выраженный индивидуальный характер. В королевской канцелярии по его указаниям составлялись полемические тексты, касавшиеся политических вопросов и предназначенные для различных кругов читателей. Городам Ганзейского союза рассылались тексты, разъяснявшие правильность политики Карла Кнутссона. Но Карл придавал еще большее значение связям с простыми людьми Швеции и поэтому старался облечь некоторые свои сочинения в общедоступную форму. До нас дошло несколько образцов таких произведений, среди которых особо следует отметить так называемую «Хронику Карла», написанную в стихотворной форме, в составлении которой принимало участие несколько придворных поэтов. В своих полемических сочинениях Карл не особенно считался с истиной. Он рисовал самыми мрачными красками своих многочисленных врагов, начиная от Эрика Пуке и Кристера Нильссона (Вазе) и до короля Кристиана и Ёнса Бенгтссона Уксеншерны. Самого себя он заставлял изображать щедрым и богатым государем, который старается ввести в Швеции моду того времени — возродить рыцарские обычаи раннего средневековья и ввести все обычаи позднего средневековья, которые господствовали при дворе государей Англии, Франции и особенно Бургундии. Но в действительности рыцарство в его идеализированном виде было Карлу Кнутссону так же чуждо и далеко, как и всем другим королям в Европе. Рыцарский стиль был лишь пустой формой. Карл Кнутссон — это в высшей степени реалистичный представитель политики силы, смелый и находчивый, неутомимый и беззастенчивый; он высоко ценил свое королевское достоинство, так же как современные ему короли на континенте. Сохранилась древняя скульптура любекского мастера Бернта Нотке, изображающая Карла Кнутссона. Перед нами человек с ярко выраженной индивидуальностью, типа, излюбленного Бернтом: костлявое, почти звериное лицо с сильно развитыми челюстями и с некрасивым, задорно вздернутым носом. Этот портрет неплохо гармонирует с тем образом, который возникает у нас, когда мы знакомимся с политической и литературной деятельностью Карла Кнутссона.

Историк Эрик Олаи в своей латинской хронике посвятил первую в шведской литературе личную характеристику Карлу Кнутссону. Характеристика эта носит односторонний характер, так как автор ее смотрел на Карла Кнутссона с церковной точки зрения — как на врага церкви и архиепископа. Но все же ее следует привести:

«Король Карл был человек благородной и привлекательной наружности, лицом красивый (!), и весь его вид говорил, что перед нами человек королевского достоинства. Он обладал умом ясным и острым, был мудр в своих речах и осторожен в ответах. В военных делах он был менее опытен, чем требует его должность, малодушен и нерешителен; но собирать деньги и снабжать самого себя он умел очень хорошо. Поэтому он использовал все государство и все доходы и поступления в своих личных интересах и очень редко раздавал крепости и лены для обеспечения обороны, за что дворянство любило его меньше, чем было необходимо и уместно. Так как датчане и все его враги хорошо знали об этом, они изводили его постоянными войнами и непрерывно беспокоили страну враждебными набегами, стремясь добиться, чтобы король, из боязни или от усталости, отказался от престола или чтобы жители страны почувствовали к нему недоброжелательство и ненависть или были недовольны им».

В мире фантастических идей позднего средневековья очень популярно было представление о «колесе счастья», которое то возносит человека к вершинам славы, то низвергает его в пучину бедствий; этот образ постоянно встречается в поэзии и изобразительном искусстве. История жизни Карла Кнутссона может служить хорошей иллюстрацией этого образа. Олаус Петри в своей хронике писал об этом короле. Он рассказывает, как Карл Кнутссон, дважды властитель, дважды изгнанник, после 1465 г. занимал должность наместника Финляндии, на этой же должности он был и в молодости, сразу после своего регентства в Швеции, но и тогда он переставал составлять новые планы и обдумывать новые комбинации, которыми мог бы воспользоваться. Он был неутомим в своих попытках использовать все возможности для захвата власти. Разногласия среди дворянства Скандинавии дали ему еще один шанс, хотя королевская власть, которой он теперь добился, была лишь бледной тенью того могущества, которое он пытался завоевать в 50-х годах XV в.