История Сицилии

В Вене сообщения об этих событиях были встречены с большой тревогой. Считалось, что подобные бунты могут оказаться заразными; возможно, например, что восстание в Неаполе было вызвано «инфекцией», занесенной из Испании. Быть может, налицо серьезный риск того, что она может распространиться далее, если этого вовремя не предотвратить. Князь Меттерних, конечно, думал именно так и 25 июля объявил о своем намерении подавить восстание – при необходимости, оружием. Его мнение разделял русский царь Александр I; была созвана конференция союзников Австрии – помимо России в ней участвовали Англия, Франция и Пруссия – в ближайшем октябре в городе Троппау в Силезии[165]. В Британии лорд Каслри был против любых действий, которые превратят союзников в «вооруженную охрану всех престолов»; Франция колебалась; поэтому лишь три восточные автократические державы поставили свои подписи под протоколом конференции. Перед отъездом они решили встретиться снова в январе, на сей раз в Лайбахе, теперь более известном как словенская Любляна; на новую встречу было решено пригласить короля Фердинанда. Такое приглашение, по мнению великих держав, давало королю шанс спастись.

Сам король Фердинанд был далек от счастья. Неаполь еще бурлил. Генерал Пепе, цитируя Экурта, маршировал по городу «во главе огромной толпы людей, вооруженных пистолетами, ножами, палками, дубинками, мечами и прочим; они несли трехцветный флаг… и заполняли улицы суматохой, причем клич «Король и конституция» изменился на клич «Свобода или смерть!». В августе появились сообщения о заговоре с целью убийства короля. Фердинанд пришел в ужас (доблесть никогда не была его сильной стороной), а герцогиня Флоридийская тайно обратилась к Экурту с просьбой вызвать один- два британских корабля, чтобы, если понадобится, вывезти ее мужа, ее саму и семью. Когда два фрегата вошли в залив в начале октября, карбонарии предсказуемо возмутились, и от министра иностранных дел герцога Кампокьяро потребовали «убрать англичан». Ему пришлось подчиниться полученным распоряжениям, но он доверительно сообщил Экурту: «Ради всего святого, игнорируйте записки, которые я вынужден посылать насчет вашей эскадры. Если она уйдет, мы все пропали».

Стоит задаться вопросом, как новость о принятии в Неаполе испанской конституции была встречена на Сицилии. Островитяне тоже возмутились, но по другим причинам. Во-первых, с ними никто не посоветовался; во‑вторых, у них же есть собственная, вполне пригодная конституция. И вообще, какое им дело до Неаполя? Они принялись настаивать на полной независимости. Начались беспорядки, которые привели к ситуации, опасно схожей с приближающейся гражданской войной. Правительство в Неаполе действовало быстро, передав всех людей, которые могли оказаться полезными, под командованием генерала Флорестано Пепе, куда более надежного, нежели его родич, брат Гульельмо. Палермо попал в осаду, запасы воды стремительно сокращались, горожанам грозила смерть от жажды, но 5 октября состоялась капитуляция. По условиям соглашения Неаполь получал в свое распоряжение форты и крепости, а испанская конституция признавалась действующей на острове – по крайней мере, временно. Вопросы о единстве и независимости Сицилии предстояло решать парламенту. Не то, чтобы имелись сколько-нибудь позитивные ожидания на этот парламент, члены которого, как писал Экурт, «занимают себя чем угодно, кроме того, что действительно требует внимания. На прошлой неделе, к примеру, велись долгие дебаты, едва не обернувшиеся расколом, относительно того, является или нет Господь законодателем вселенной. Вопрос удалось решить в пользу Всемогущего незначительным большинством голосов».

Фердинанду пришлось приложить немало усилий, чтобы получить разрешение покинуть Неаполь; но он все-таки добился своего и 13 декабря с облегчением взошел на борт британского фрегата «Вангер». Погода стояла малоприятная, но на борту было лучше, чем в городе с карбонариями. В конце концов король высадился в Ливорно 21 декабря и провел Рождество во Флоренции со своим племянником, великим герцогом Тосканским. Его супруга-герцогиня приплыла отдельно, но тоже благополучно, и ей предстояло задержаться во Флоренции до его возвращения. Сам Фердинанд через неделю или чуть дольше снова отправился в путь, миновал Болонью, Модену и Виченцу, прежде чем повернуть на восток. Стояли холода, и он отморозил себе руки – но никак не ум; создавалось впечатление, что он предпочитает итальянские морозы пеклу австрийских печей, уготованному в Лайбахе, и потому даже потерял сон.