История Соединенных Штатов Америки

13. Джефферсон полагал, что заставит уважать Америку с помощью так называемого мирного принуждения. Под этой странной и противоречивой формулировкой он подразумевал старый метод: разрыв торговых отношений. «Торговля с нами для них так важна, — наивно утверждал он, имея в виду французов и англичан, — что они не колеблясь все равно будут покупать наш товар, даже если единственной ценой, которую мы затребуем, будет справедливость». Член партии Джефферсона Джон Рэндольф протестовал против этого milk and water bill (закона о молоке, разбавленном водой), утверждая, что этот закон «вызывает такое презрение, что вряд ли привлечет внимание даже самого захудалого европейского государства». Следует заметить, что факты подтвердили слова Рэндольфа. Монро, направленный в Лондон на переговоры, так ничего и не добился. Американское эмбарго, наложенное на всю внешнюю торговлю (22 декабря 1807 года), принесло гораздо больше вреда самой Америке, чем Франции или Англии. Впрочем, сами американские судовладельцы его не соблюдали. Стоимость перевозок была настолько высока, что они шли на любой риск. В результате в 1808 году по Байонскому предписанию Наполеона любое американское судно, зашедшее во французский порт, объявлялось собственностью Франции. «Ибо это не могут быть суда Соединенных Штатов, — заметил он иронически, — в этом случае они бы соблюдали эмбарго; выходит, это английские суда, замаскированные под американские».

Ирвин Джон Биван. Обстрел американского фрегата «Чесапик» британским фрегатом «Леопард» в 1807 году. XIX век

14. Судовладельцы-федералисты стали интересоваться, долго ли еще их будут приносить в жертву аграрному пацифизму вашингтонского «шарлатана». «Я сниму эмбарго, — уведомил Джефферсон Париж и Лондон, — если будут отменены приказы Совета и декреты». Джордж Каннинг с иронической вежливостью ответил, что «ее величество была бы рада, если бы сняли эмбарго, которое доставляет столько неприятностей американскому народу», но, однако, подтвердил приказы в Совете. В Новой Англии возмущение грозило перерасти в восстание, а на некоторых городских собраниях даже велись разговоры об отделении. За три дня до инаугурации своего преемника Джеймса Мэдисона (март 1809-го) Джефферсон был вынужден пойти на попятную. Он отменил эмбарго. Насколько блестящими были первые четыре года его президентства, когда была куплена Луизиана, настолько посредственными оказались четыре года его второго срока. Джон Рэндольф сравнил их с библейскими тощими коровами, которые пожрали тучных коров. В конце концов Джефферсон сам начал задаваться вопросом, избежит ли страна войны. «Возможно, — написал он другу, — кит в океане устанет от одиночества, которое сам и создал в этой стихии, и вернется к честным принципам; возможно, его приятель-вор поймет, что виноград кислый… Мне кажется, что в жизни человека достаточно одной войны, а мы с Вами уже прошли ее, утратив всякое желание испытать другую. Но если это все-таки неизбежно, мы должны участвовать в ней как настоящие мужчины, пусть и немолодые, но еще способные свершить что-то достойное…» Он был счастлив передать бразды правления Мэдисону, которого сам выбрал в качестве преемника и препоручил партии. Он говорил: «Ни один каторжник, освобожденный от своих цепей, не испытал такого облегчения, как я, когда с меня сняли оковы власти».

Карикатура на Закон об эмбарго: Джефферсон и эмбарго в виде черепахи не позволяют контрабандисту продать бочонок рома британцам. 1807

VII. Горести проигранной войны