История советской фантастики

Еще в 1961 году шеф Секции добился через ЦК, чтобы на место осторожного и тихого Ф.Панферова главным редактором «Октября» был назначен убежденный и твердый сталинист Всеволод Кочетов. В ноябре 1964 года первым заместителем главного редактора «Октября» был, по настоянию Кургузова, назначен его «верный личарда» Владислав Понятовский. И в то время, когда «Новый мир» Твардовского твердо стоял на позициях фантастов «новой волны», кочетовский «Октябрь» стал рупором кургузовской Секции (не нужно забывать, что в любой полемике на стороне Кургузова был еще и «Огонек», и «Литература и жизнь», почти всегда «Правда»).

О противостоянии «Октября» и «Нового мира» в 60-е годы уже написано так много справедливого и несправедливого, что вряд ли есть смысл повторяться. Достаточно сказать, что с момента отставки Хрущева и прихода к власти Брежнева позиция видимого «нейтралитета» в спорах между фантастами всегда была довольно призрачной, и чем дальше, тем чаще вновь торжествовала одна-единственная «линия». Конечно, в ряде случаев высшие партийные вожди вынуждены были отмежевываться от слишком крайних, оголтелых просталинских публикаций своих союзников. Так, когда вышла в свет книга-памфлет Ивана Шевцова «Тля» и «Октябрь» немедленно объявил ее «факелом» и «светочем» подлинно советской фантастики, «Новому миру» все-таки разрешили «своё суждение иметь».

Сюжет «Тли» был более чем незамысловат. Действие разворачивалось в крупнейшей обсерватории страны. Молодым астрономам Владимиру Машкову, Петру Еременко и нескольким другим, ратующим за то, чтобы в духе «живых народных традиций» наблюдать за фазами Луны, мешают работать их противники. Антагонисты положительных героев — Борик Юдин, Аркадий Пчелкин и сам директор обсерватории Осип (Иосиф?) Иванов-Петренко желают, в угоду «новым веяниям», переместить тубус телескопа в сторону от «генеральной линии» и наблюдать за всяким небесным мусором — кометами, туманностями, сверхновыми и проч. на том лишь основании, что наблюдение этого хлама «пользуется уважением на Западе». Положительные герои, клянясь идеалами Октября, слишком часто для обычной прозаической вещи произносили по поводу своих оппонентов слова типа «предатели», «ревизионисты», «астрономические власовцы» и ненавязчиво советовали мелькающим время от времени инструкторам ЦК и усталого вида майорам госбезопасности «навести, наконец, порядок» и «дать, в конце концов, отпор». Книга носила столь явный оттенок литературного доноса, что власти вынуждены были дистанцироваться от этого опуса. Даже космонавту Павлу Леонову, напечатавшему в книге Шевцова свое предисловие, было тактично рекомендовано «наверху» дезавуировать свою подпись — что тот немедленно сделал через «Литгазету». Язвительный отклик «Нового мира» навсегда припечатал эту вещь, превратив ее в символ внелитературного стукачества.