История советской литературы. Воспоминания современника

Эти заседания не только давали пищу раздумьям и размышлениям о неимоверной трудности создания полноценного произведения на «производственную тему». Здесь проходили знакомства с писателями из разных республик и областей. Именно тут я познакомился с Григорием Ивановичем Коноваловым, автором романов «Университет», «Былинка в поле», «Истоки». Кстати, последний был отмечен первой премией конкурса, который решили сделать постоянным и проводящимся через каждые два года.

От Григория Ивановича я услышал историю его свидания с Фадееевым, добрым словом отметившим его первый роман «Университет». Вскоре Фадеев пригласил его к себе на дачу в Переделкино.

Сам же рассказ Коновалова звучал примерно так:

— Был у него, у самого.

— У кого, Григорий Иванович?

— У кого… у Фадеева.

— И что же?

— Говорю ему: Сан Саныч, ведь вот как вяликие писатели начинали свои произведения: «Гремя заржавленной шашкой, по скрипучей лестнице во двор спускался Левянсон. Над ним плыла мутно-желтая кипень облаков, а во дворе на растеленном парусе сушился овес». А как бездарные писатели начинали: «Уля! Уля! Смотри, какая лилия!»

— Ну, а он чего?

— Чево… чево. Улыбнулся и сказал: «Ох, Григорий!..»

31

По Дому творчества Переделкино шел чем-то подавленный поэт Сергей Александрович Поделков.

Навстречу ему — Владимир Солоухин.

Поздоровавшись, спросил у Поделкова:

— Сергей Александрович чего ты такой смурной?!!

— Да понимаешь, Володя… Вчера рванул…. Таблетку. И до сих пор в сон клонит…

32

Сергей Владимирович Михалков был в гостях у одного из писателей. Возле него вился сынишка хозяина дома. Сынишке шел второй годик.

Сергей Владимирович поднял его на руки, а тот взял и обдул высокого гостя.

Отряхиваясь, тот сказал хозяину дома:

— В-в-ваня… Представляешь, подрастет твой Максим, ты ему будешь говорить о том, какой прекрасный поэт Сергей Михалков. А он тебе скажет: «Да сцал я на твоего Михалкова». И в-в-ведь, подлец, будет прав…

33

Вступительный экзамен в Литературный институт имени Горького сдавал абитуриент из Ярославля Саша Гаврилов. Способный, талантливый и удачливый. Он уже на пятом курсе выпустил два сборника стихов и был принят в члены Союза писателей…

Пока же он только поступал в институт.

В билете по литературе у него значился вопрос о драматургии А.П.Чехова. Отвечал он бойко. Не только называл пьесы писателя, но и даты их написания. И выходило, что «Вишневый сад» был создан в 1906 году.

Экзаменатор остановил Гаврилова:

— Простите, молодой человек, а в каком году умер Чехов?

Саша откинулся на спинку стула, и с явно заметным чувством обиды в голосе произнес:

— Для меня лично Антон Павлович Чехов никогда не умирал!..

34

Возглавлявший в свое время Московскую писательскую организацию поэт Степан Петрович Щипачев, известность которого определялась строками «Любовью дорожить умейте// С годами дорожить вдвойне// Любовь не вздохи на скамейке// И не прогулки при луне» вел заседание то ли секретариата, то ли какой-то комиссии. Вел без вдохновения, скучно и вяло…

Сидевшие в зале коллеги явно скучали.

Присутствовавший в зале Михаил Васильевич Исаковский взял листок бумаги и что-то на нем написал. Не сворачивая, попросил передать листок ведущему. На нем было написано:

Дорогой мой Степа,
Разреши уйти.
Заболела жопа,
Мать ее ети.

Степан Петрович прочитал записку. Ни один мускул не дрогнул у него на лице. С тем же скучным видом и таким же вялым голосом произнес:

— Ну, если так, Михал Васильевич, то уходи, уходи…

35

В архиве Алексея Максимовича Горького хранится экземпляр рукописи рассказа «Кипяток», предложенный Вадимом Кожевниковым в альманах «Год ХVI», который редактировал Горький. Рукопись иcпещрена редакторскими пометками, которые более всего касались стиля рассказа.

Вадим Михайлович Кожевников вспомнил, что его пригласили к Горькому, который хотел с ним встретиться и поговорить. Но разговора, кстати, так и не получилось. Почему?..

Его провели в кабинет писателя, сказав, что Алексей Максимович сейчас придет. И вот дверь открылась и вошел высокий, худой, с обвисшими усами человек в вязаном пуловере.

Поздоровавшись, Горький сел за стол, нацепил очки, и, держа перед собой рукопись, начал с упреков. Особенно в штукарстве.

— Клоп в моей повести, — рассказывал Кожевников, — «визжал, упиваясь кровью», «мухи летали, как ласточки». Во фразе «луна примерзла к обледеневшим ветвям дерева» Горький после слова «луна» поставил галочку и написал слово «кажется».

Я заметил это и тут же спросил, необдуманно /молодо-зелено!/:

«А море может смеяться?»

Алексей Максимович посмотрел на меня удивленно поверх очков, кашлянул и, ничего не ответив, встал и ушел.

36

Известный литературовед и критик Александр Львович Дымшиц всегда очень нежно вспоминал драматурга Шварца.