История Спарты (период архаики и классики)

магистратов в Спарте: они были неподотчетны другим должностным лицам, абсолютно независимы от них и практически безнаказанны022_3. В классический период эфорат в силу целого ряда присущих ему изначально потенциальных возможностей проявлял четко выраженную тенденцию к усилению своих властных функций. Это выражалось, с одной стороны, в расширении его юрисдикции, а с другой - в распространении власти эфоров не только на рядовых граждан, но и на высших "чиновников", в том числе и царей (Arist. Pol. II, 6, 18, 1271 a)022_4.

В компетенцию эфоров как рабочего комитета народного собрания, председателями которого они к тому же являлись (Thuc. I, 87, 1-2; Plut. Agis 9; cp.: Xen. Hell. II, 2, 19; 4, 38; III, 2, 23; IV, 6, 3), входили вопросы, затрагивающие почти все стороны жизни спартанского полиса. Им же принадлежало право вносить законопроекты в апеллу и ставить их на голосование. Этим правом не обладало больше ни одно должностное лицо в Спарте, включая царей и геронтов022_5. Конечно, в качестве руководителей спартанской апеллы эфоры имели возможность манипулировать "волей" большинства и "протаскивать" необходимые им решения. А если учесть, что среди эфоров попадались "люди случайные" и бедные, которых, по словам Аристотеля, легко можно было подкупить, то легко себе представить, чьи интересы в народном собрании подчас они защищали (Pol. II, 6, 16, 1270 b). В предании нет ясного ответа на вопрос, кто и как избирал эфоров. По словам В. Г. Васильевского, "каков бы ни был способ избрания в эфоры... нет никакого сомнения в том, что избрание их попадало тем или другим путем в руки господствующей олигархии; эфоры избирались из среды всех, но не всеми"022_6.

В качестве председателей апеллы и инициаторов важных решений эфоры неоднократно фигурировали в спартанской истории. Так было в 432 г. перед началом Пелопоннесской войны, когда эфором Сфенелаидом был поставлен на голосование вопрос о войне и мире (Thuc. I, 87, 1). Так случилось и сразу же по окончании войны, когда именно эфоры вопреки желанию партии Лисандра настояли на том, чтобы закон о свободном хождении в Спарте золотой и серебряной монеты был принят с существенной поправкой, резко уменьшившей сферу его действия: "постановлено было... ввозить эти деньги только для государственных надобностей; если же они оказывались во владении частного лица, за это была определена смерть" (Plut. Lys. 17). Принятое с подачи эфоров компромиссное решение повлекло за собой целый ряд последствий большой социальной значимости. Закон, запретивший свободное хождение в Спарте иностранной валюты, оказал непосредственное воздействие на характер экономических отношений и в конечном счете только ускорил процесс социального расслоения граждан. Если верна общепризнанная датировка закона Эпитадея (рубеж V-IV вв.), то перед нами два акта, которые были приняты примерно в одно и то же время и затронули всю совокупность имущественных отношений в Спарте.

Последний известный нам случай, связанный с законотворческой инициативой эфоров, произошел в 242 г., когда царь Агис задумал отменить долги. Согласно спартанской конституции, он был вынужден действовать через одного из эфоров - Лисандра, поскольку только эфоры, по-видимому, имели право вносить в спартанскую апеллу новые законопроекты (Plut. Agis 8-9).

Возвращаясь к преданию о законе Эпитадея, еще раз отметим тот факт, что никто из древних авторов кроме Плутарха об Эпитадее вообще не упоминает. Но тем не менее в "Политике" Аристотеля есть одно место, которое можно рассматривать как дополнение к рассказу Плутарха о ретре Эпитадея. Возможно, Аристотель имел в виду именно эту реформу, когда говорил о каком-то законодательном акте, позволившем гражданам продавать свои клеры под видом дарения или завещания. Так, в "Политике" мы читаем: "Законодатель поступил правильно, заклеймив как нечто некрасивое покупку и продажу имеющейся собственности, но он предоставил право желающим дарить эту собственность и завещать ее в наследство, а ведь последствия в этом случае получились неизбежно такие же, как и при продаже" (II, 6, 10, 1270 a). В сущности, здесь Аристотель излагает содержание закона Эпитадея. Как правило, исследователи идентифицируют безымянного законодателя

Аристотеля именно с Эпитадеем022_7. Надо заметить, что в тех местах "Политики", где Аристотель обращается к спартанскому законодательству, он оперирует абстрактным понятием "законодатель", не уточняя, как правило, кого конкретно он имеет в виду. Но само содержание законопроектов дает возможность утверждать, что спартанский законодатель у Аристотеля - не всегда Ликург022_8.