История странной любви

– И я вышел. А она меня взглядом смерила – таким, знаете, не по-женски заинтересованным, а… Ну, как вам объяснить? Вы тоже так часто смотрите.

– Как?

– Как заинтересованный в подчиненном начальник. – Костик на секунду замолчал, ожидая реакции, но Борис молча ждал продолжения. – Короче, она спросила: я ли готовлю десерты? Я, конечно, сознался, что далеко не всегда. Интерес у нее пропал в ту же секунду, и она попросила позвать того, кто создает «шедевры». Я сказал, что вас нет. Она сказала, что ей жаль, и ушла.

– Все?

– Вот и нет. Она оставила визитку.

– Ясно. Сейчас приду.

– Заинтересовались, Борис Антонович?

Борис мысленно выругался юношеской тупости Костика. Чем он мог заинтересоваться? Тем, что конкуренты, не знающие о том, что десерты исполняет владелец заведения, пытаются таким способом переманить шеф-кондитера? Видели, знаем. Дешевый трюк, и ничего больше.

– Костя, ты сказал, десертов мало. Надо подстраховаться.

– Извините, Борис Антонович, я пошел работать, – тут же сконфузился старший смены. – До свидания.

Через десять минут Борис уже стоял у разделочного стола и замешивал тесто. Визитку, которую Костик протянул ему, едва завидев, он, не глядя, убрал во внутренний карман пиджака. А к концу вечера, приготовив десяток разных вкусностей, и думать забыл о ней. Стоит ли думать о такой ерунде, когда у тебя в зале сидят целых четыре компании, вполне тянущие на Мишленовских экспертов?!

7

Вика сидела на кухне и рассматривала лежащие в коробке пирожные. Ее слегка тошнило. Она съела пять своих любимых и выпила полбутылки кьянти. Во рту было так же сладко, как горько на душе…

Оказывается, нет ничего хуже, чем поглощать сладости в одиночестве.

Когда-то она думала совсем иначе. Когда-то, когда впервые оказалась в Москве. В придачу к четкому плану и хорошенькому личику у Вики была крупная сумма, которая, как она рассчитывала, станет ей подспорьем во время учебы. Но первый пункт ее плана – немедленное поступление в институт – с треском провалился. Оказывается, у нее, говорившей на английском лучше всех в районе, было отвратительное произношение, скудная лексика и весьма слабая грамматика.

– Вам лучше штурмовать местный вуз, а потом учить местных же ребятишек иностранному, – посоветовал ей старичок из приемной комиссии. – Вы не находите, милочка?

Озлобившись и на предложение, и на «милочку», Вика буркнула:

– Не нахожу!

Возвращаться домой она не собиралась.

Она не могла поверить, что все пережитое было лишь для того, чтобы вернуться домой с этими грязными деньгами, которые мать тут же потратит. Причем большую часть – не на детей, а на попойку с такими же несчастными бабами, как она.

Нет, нет, и еще раз нет!

Вика знала, что не надо делать, предстояло решить – что делать надо.

Ответ нашелся быстро: надо поступать на следующий год, а до этого где-то жить (из предоставленного на время экзаменов общежития поперли сразу же, без всяких поблажек) и учиться, чтобы дотянуть и произношение, и лексику с грамматикой до нужного уровня. По ее расчетам, «рыбацких денег» должно было хватить и на угол, и на зарплату репетиторам, но на еду предстояло зарабатывать. Быстро найти нормальный, легальный способ сделать это, не имея ни прописки, ни связей, оказалось очень трудно. Каждый проглоченный кусочек сразу же стал казаться Вике проклятием, медленно, но верно отдаляющим ее от исполнения плана.

Чтобы не выбиться из бюджета, она решила не тратить деньги на съем жилплощади до тех пор, пока не найдет хоть какую-то работу. Ночевала Вика в метро. Юркость и худоба позволяли ей незаметно впрыгнуть в вагон уже после проверки дежурным по станции. А удивленные уборщики, обнаружив в депо спящую на сиденьях девушку, с удовольствием принимали сотенную за молчание. И даже говорили:

– Ты приезжай, не стесняйся.

Вика стеснялась, но не слишком. На стеснении далеко не уедешь.