История странной любви

Матвей и не думал настаивать. Не по-мужски как-то – страдающую, слабую женщину принуждать тянуть тяжелую лямку. Хотя большинство женщин ходят на службу, ведут дом, умудряются следить за собой и чувствуют себя счастливыми. Однако жене Матвея такой уклад быта оказался недоступным, и он смирился с этим положением вещей. В конце концов, он не был знаком с другими женщинами, которым выпало пережить боль потери неродившегося ребенка. Поведение жены казалось ему вполне адекватным. Можно было даже сказать, что он испытывал если не радость, то, во всяком случае, некоторое удовлетворение от сложившейся ситуации. Скандалы в доме прекратились. Танечка, погруженная в свои переживания, о фальшивости которых Матвей в ту пору не догадывался, умерила свои претензии, демонстрировала, хоть и с несчастным видом, что всем довольна, разговаривала с мужем удивительно ласково и почти подобострастно.

Даже теща сменила громкое презрение на холодное равнодушие, которое иногда перерастало во вполне мирный нейтралитет. Она могла поинтересоваться, что приготовить Матвею на ужин, посоветовать, какую рубашку надеть, и даже узнать его мнение о политической ситуации в мире. Матвей не догадывался о том, что его быт был продуманной, слаженной работой, великолепной актерской игрой двух женщин, шаг за шагом идущих к своей цели. Он чувствовал себя практически счастливым в семейной жизни. Такое душевное состояние даже немного ослабило его недовольство работой. Он ходил на службу автоматически, без вдохновения, но научился получать удовольствие просто от того, что, как любой настоящий мужчина, работает на благо своей семьи. Он не оставил надежды когда-нибудь сменить сферу деятельности, но утешил себя тем, что время для этого «когда-нибудь» пока не наступило. Матвей говорил себе, что в конце концов Танюша окончательно оправится, придет в себя, и они вернутся к так и не оконченному разговору. Однажды он даже рискнул поинтересоваться, спросил очень мягко и нежно:

– Когда же ты перестанешь грустить?

– Когда у нас появится доченька, – ответила Таня, хлюпнув носом и отвернувшись.

– Будем стараться, – сказал Матвей и обнял жену.

Несмотря на все старания, долго ничего не получалось. Откуда было Матвею знать, что Танечка ежедневно пьет противозачаточные таблетки и осушает слезы, стоит ему выйти за порог? Даже словам матери, которая однажды, оказавшись поблизости и зайдя к внуку без приглашения, застала невестку в боевой раскраске весело хохочущей с подружкой за бокалом вина, он не очень-то поверил, сказал только:

– Если никогда не смеяться, то и в психушку угодить можно, верно ведь? А то, что накрасилась, так это ее подруга уговорила, и правильно сделала.

Родители лишь переглядывались между собой. Они, как более опытные и искушенные, видели гораздо дальше того, что им хотели показать, но сыну своих опасений не высказывали. Их мальчик был доволен, им предлагалось радоваться. Радоваться не получалось, но и огорчений, по сравнению с прежним временем, стало значительно меньше. Матвей не жаловался, Максим рос здоровым и послушным ребенком, вставляющим, правда, в речь неправильные обороты бабушки Арины, но это можно было пережить. Марина Петровна и Александр Евгеньевич именно это и делали. Не жили, а переживали. А постоянные переживания, особенно в пожилом возрасте, до добра не доводят. Сначала начал сдавать Александр Евгеньевич: подводила спина, падало зрение, уставали руки и принимались предательски дрожать в операционной. В конце концов, не дожидаясь косых взглядов коллег и пересудов за спиной, он оставил практику и полностью погрузился в преподавание. Инсульт разбил его прямо посреди семинара, посвященного операциям на головном мозге. Ни присутствие большого количества будущих врачей в момент трагедии, ни местонахождение самого пациента не спасли его от скоропостижной гибели.

Марина Петровна после смерти мужа начала стремительно уходить. Во-первых, слишком велика и неожиданна оказалась тяжесть утраты. Во-вторых, вслед за моральными переживаниями, с тяжестью которых ничто не могло сравниться, наступили и материальные. Сбережения были потрачены на похороны любимого мужа, которому она стремилась отдать последний долг. Марина Петровна осталась практически ни с чем: комната в коммуналке и старая дача, которую она наотрез отказывалась продавать, упирая на то, что «папа очень любил проводить там время, и я не хочу оскорблять его память». Матвей, как мог, старался помочь матери, но его, пусть и неплохая, зарплата позволяла ей только что не голодать. Марина Петровна, по сути, еще совсем нестарая женщина, за какие-то месяцы превратилась в старуху.

– Надо забрать маму к нам, – сказал Матвей Тане. – В конце концов, мы можем и в одной комнате с Максимкой потесниться, ничего страшного. А потом и комнату продадим, подкопим, и купим четырехкомнатную. С нами мать оправится, будет Арине Ивановне с Максимкой помогать, да и он ведь так бабушку любит!..