История Тайной канцелярии Петровского времени

Если мы внимательно рассмотрим указные книги Тайной канцелярии — книги, на обложке и корешке которых значится: «Именные указы», то, во-первых, натолкнемся на указы, заранее по известной форме заготовленные, которые только подписывались собственноручно Петром. Сила и значение таких указов, конечно, совершенно несомненны; такой вид является наиболее как бы правильным типом указа; но в одной из указных книг вслед за целым рядом таких указов идет приписка: «Отселе вниз указы вошли за руками Тайной Канцелярии министров». Из этого видно, что указы Петра еще могли записываться и закрепляться как бы в их правильности руками министров Тайной канцелярии. Кроме того, в этой же книге встречаются указы, кем-либо «объявляемые» от имени императора, причем объявляющий министр канцелярии обычно и подписывал указ с такой, например, прибавкой: «Сей Его Царского Величества указ в Тайной Канцелярии объявил я, Иван Бутурлин».

Таким образом, указы императора или записывались им самим своеручно, вне всякой формы и всяких условностей, в большинстве случаев без подписи; или их по известной форме записывали министры и скрепляли своими подписями; или написанный по той же форме указ скреплялся личной подписью Петра; или кто-либо «объявлял» указ, и он записывался в указную книгу за соответственной подписью.

Указы, скрепленные самим Петром или министрами, а также указы, кем-либо «объявляемые», обычно записывались по такой форме: «1718 г. марта в 15 день великий государь царь и великий князь Петр Алексеевич всея России… указал по именному своему великого Государя указу»… далее идет самый предмет указа. Существовала еще форма: «По указу Его Императорского Величества (или: „По указу Великого Государя“) тайный советник и от лейб-гвардии капитан Петр Андреевич Толстой, генерал-порутчик Иван Иванович Бутурлин, от лейб-гвардии Преображенского полку маэор Андрей Иванович Ушаков, от гвардии бомбандир капитан-порутчик Григорий Григорьевич Скорняков-Писарев, слушав… приговорили…»

В книгах Тайной канцелярии с заглавием «именные указы» мы встречаем, видимо, с совершенно одинаковым юридическим значением все вышеизложенные формы указов: они почитались совершенно одинаково выражением воли императора. С другой стороны, уже из характера отношений Петра и Тайной канцелярии следует, что записывать, регистрировать все те мелкие мнения и замечания, которые делал Петр по поводу разных сторон ему докладываемых дел, было крайне затруднительно хотя бы в силу очень большого их количества, некоторой иногда их условности и неопределенности; но и упускать все это было невозможно, всем этим надо было руководствоваться, и поэтому, просматривая переписку министров, мы видим, как тщательно и подробно они передавали друг другу разные мнения и замечания императора, чтобы все «чинить по сему».

Однако если отношения Петра и Тайной канцелярии были так тесны, существовали ли все-таки какие-либо нормы того, когда и для чего требовался указ императора и что возможно было Тайной канцелярии решать без доклада, своей властью? Ответ прост: эта норма лишь подразумевается, она выходит как частное из общего представления Петра о своей власти как неограниченно самодержавной; следовательно, личная воля монарха являлась в данном случае единственной нормой. Рассуждая далее в том же направлении, нельзя не прийти к выводу, что личная воля должна была определять всегда и непрестанно весь ход деятельности Тайной канцелярии. Но в таком случае монарх должен был быть осведомлен обо всем конкретном содержании этой деятельности, дабы решать, в чем должна проявляться его воля, а в чем нет — и в каких размерах и на каких стадиях дел это должно происходить. Фактически это едва ли было исполнимо: всего, что происходило в Тайной канцелярии, Петр, конечно, знать не мог и не знал, а потому он был вынужден доверять выбранным им министрам, что они сумеют в достаточной степени разобраться и понять, в чем — совсем или отчасти — возможно разобраться без непосредственного его вмешательства. Таким образом воля монарха делегировалась воле министров.