История тайных обществ, союзов и орденов

16 июля 1774 г. Великой национальной ложе, а также многочисленные рескрипты и указы. Высочайший рескрипт, предшествовавший Protectorium, гласит: «Его Величество всегда будет считать для себя особым удовольствием содействовать своим могущественным покровительством осуществлению стремлений всех истинных франкмасонов; их задача — воспитать из людей лучших членов общества, сделать их более добродетельными и более милосердными». В 1777 г. король охотно согласился на просьбу гроссмейстера Национальной ложи, принца Фридриха — Августа Брауншвейгского о разрешении выставить в ложах портрет короля и послать ему имевшийся у него фотографический снимок со следующей милостивой надписью: «Я могу лишь сочувствовать одушевляющему всех наших сочленов желанию воспитывать хороших патриотов и верных подданных…» Вместе с тем он спрашивает, подтрунивая над самим собою, не будет ли этот портрет скорее напоминать пугало для птиц в саду, «чем побуждать собрание мудрых к благородному соревнованию».

Такое же дружеское настроение отражается в двух письмах к L oge Royal York de I’amitie(Королевская Йоркская ложа дружбы). В письме от 14 февраля 1777 г. мы читаем: «Общество, которое стремится насадить в моих государствах все добродетели и взрастить их плоды, всегда может рассчитывать на мое содействие. Это славный долг каждого доброго властителя, и я никогда не устану выполнять его».

Таким же образом высказался он и в письме из Потсдама, помеченном 7 февраля 1778 г. Но в архиве ложи имеется также крайне немилостивый его указ членам Royal Yorkот 13 ноября 1783 г. Ложа просила разрешения и поддержки короля в устройстве концерта с благотворительной целью. Фридрих с гневом ответил, что из этой просьбы он с неудовольствием усматривает, что ложа Royal Yorkудаляется от основных принципов истинного франкмасонства и, вместо того чтобы стремиться к почтенной конечной цели этого братства, занимается устройством дорогостоящего концерта, который вряд ли много прибавит к средствам, предназначенным для благотворительных целей. В самом деле, этот прежде столь почтенный орден вздумал, по — видимому, играть в игрушки, и он, король, не чувствует никакой склонности давать свое согласие и вообще оказывать особое покровительство пустой затее.

Наряду с такими заявлениями не имеют никакого значения другие слова короля, на основании которых склонны были заключать о его глубоком отвращении и даже презрении к этому союзу.

Наиболее известна не имеющая, однако, исторической достоверности пренебрежительная фраза короля: «La magonerie est ип grand rien»(Масонство — это великое ничто).

Но даже допуская достоверность этой фразы, нужно было бы еще решить, не является ли она в значительной степени продуктом минутного дурного настроения и случайных обстоятельств. Для остроумного короля шутка была обычным делом. Однажды он попросил астронома Мопертюи популярно разъяснить ему дифференциальное исчисление, последний ответил: «Ваше Величество, это невозможно. Высшая математика подобна франкмасонской тайне. Рассказать о ней нельзя: нужно быть посвященным, чтобы вполне понять ее». Король будто бы ответил на это с улыбкой: «Так лучше мне не знать высшей математики; я вижу на себе, что посвящение не всякому помогает». Следовательно, в лучшем случае он признал, что не понял тайны франкмасонства. 18 мая 1782 г. он писал д’Аламберу: «Сообщаю вам, что франкмасоны учреждают в своих ложах религиозную секту, которая — а этим сказано многое — еще более безвкусна, чем все прочие уже известные секты». А незадолго до своей смерти (2 июля 1786 г.) он сказал своему врачу Цимерхману: «Алхимия и хиромантия берут свое начало из франкмасонства; я презираю все эти глупости». Замечательно также и то, что в беседах своих с Henri de Caff,перед которым он открывал свою душу, он никогда не упоминал о франкмасонстве. То, что легенда охотно и быстро завладела такой личностью, как личность великого короля, нисколько не удивительно. Поэтому и его франкмасонская деятельность разукрашена всевозможными вымыслами. К числу их относится, между прочим, рассказ о том, как Фридрих Великий в Аахене принял участие в одном франкмасоне, подвергшемся преследованию иезуитов, и написал в защиту анонимное письмо.

Из ближайших родственников Фридриха к союзу принадлежали, кроме принца Августа — Вильгельма и маркграфа Карла, принц Август — Фердинанд маркграф Генрих фон Шведт (ум. 1788). Престолонаследники великого короля также не только всегда оказывали франкмасонам свое высочайшее покровительство, но многие из них считались даже последователями франкмасонства. Король Фридрих — Вильгельм II с 1 октября 1772 г. до своего вступления на престол считался почетным членом берлинской ложи Zu den drei Schl"usseln.