История тела. В 3-х томах. Том 1. От Ренессанса до эпохи Просвещения

В особенности это относится к мужчинам и женщинам, которые при Старом порядке никогда не участвовали в одних и тех же состязаниях: их игры не могли сочетаться друг с другом. Традиционные религиозные запреты характеризовали «подобные собрания» как «бич целомудрия»[659], а моралисты требовали проводить различие между «пристойными» и «непристойными» играми[660]. Женщинам предписывается «играть лишь изредка и всегда с большой осмотрительностью и безразличием»[661]. Игры в ручной и ножной мяч, равно как и в шары, считались «неприличными для женщины или девушки»[662], поскольку диктуемые ими жесты почти исключительно принадлежат к мужскому регистру. Трактаты об играх — такие, как книги Тьера или Барберака, — настаивают на том, что принятые в играх позы «не подходят лицам слабого пола»[663], равно как и на скандальности «смешения разных людей»[664], что, по сути, является косвенным запретом. В «Придворном» женщины отстраняются от всех «тяжелых» упражнений, на их долю Кастильоне оставляет лишь танцы, пение и игру на музыкальных инструментах[665]. Целый ряд поведенческих моделей косвенно предполагает запрет женских игр, особенно тех, которые связаны с физической силой и выносливостью. Остается ничтожное число приемлемых занятий такого рода, к которым, судя по описанию Бракенхоффера, побывавшего во Франции в середине XVII века, могла относиться игра в кегли[666]. А еще волан: Локателли, проезжавший через Лион в 1655 году, считает его специфически женской игрой: «лавочницы… бьют по волану лопаточками, на которых натянуты кишки, мало отличающиеся от струн на ракетках. Они перекидывают его друг другу по 200, а то и по 250 раз, самые ловкие до 300 раз, пока он не упадет на землю. Игра состоит в том, чтобы как можно дольше удержать его в воздухе»[667]. Об этой игре часто упоминает мадемуазель де Монпансье, признаваясь, что в 1650–е годы она посвящала ей много летних часов: «Я играла в нее два часа утром и столько же после полудня»[668].

Пример мадемуазель де Монпансье, помимо прочего, показывает, что половая дискриминация в меньшей степени затрагивала благородное сословие: волан, шары, бильярд, равно как и охота, остаются в числе совместных развлечений избранного общества. Кузина короля не скрывает любви к «играм–упражнениям»[669]: в своем замке Сан–Фаржо она сооружает площадку для игры в шары[670], в особняке в Шуази — бильярд[671], она охотится на зайца со сворой английских борзых. Об охоте упоминает и Мария Манчини[672], а госпожа де Севинье — о том, что ее дочь в Гриньяне играет в шары[673]. В случае благородного сословия половая дискриминация лежит в другой плоскости: академии верховой езды, где, как мы видели, обучают навыкам, необходимым для дворянина, для женщин, очевидным образом, закрыты.

Столь же очевидна и социальная дискриминация: сословное общество всегда отгораживает свои игровые зоны. Игры в ручной мяч, завсегдатаем которых был Шаватт — ткач, живший во времена Людовика XIV, — происходили на открытом воздухе, на площадях перед церквями, на бульварах, у городских рвов[674]. Игры, в которых участвовали люди благородного происхождения, устраивались в помещениях с балконами или дополнительными залами; в XVII веке богатое заведение такого рода могло похвастаться большим штатом прислуги; игрокам выдавали изысканные аксессуары — кожаные и шерстяные туфли, «тонкие платки», хлопковые колпаки и льняные рубашки[675].