История толкования Ветхого Завета

Кроме вышеупомянутых работ, которые непосредственно относятся к толкованию Ветхого Завета, упомянем имена только некоторых великих отцов, чьи книги переведены у нас и которые увидят свет в новоизданных каталогах средневековых рукописей на кириллице (особенно в Каталоге кириллических рукописей монастыря Хиландар [Д. Богдановича]). В каталогах, как и в сборниках наших рукописей, мы встречаемся с именами и работами Ефрема Сирина, Макария Египетского, Иоанна Дамаскина, Исаака Сирина, с различными древними патериками, с произведениями св. Симеона Нового Богослова, св. Григория Паламы и др. Все это указывает на то, что сербы в период правления Неманичей и после него, как и остальные балканские славяне, обладали очень развитым чутьем к богословским и экзегетическим преданиям Церкви и способностью постигать самые глубокие духовно–интеллектуальные высоты, содержащиеся в переводимых работах. Эта богословско–экзегетическая преемственность и органическая связь и единство с исконными православными духовными и библейскими преданиями смогли сохраниться тем или иным способом вплоть до XVIII века. Вторая половина XVIII века (если не раньше) и особенно первая половина XIX века представляют собой перелом в этих взглядах и во многом прекращение этого континуитета; этот переломный момент оказал решающее влияние на все духовные и культурные события [в истории] сербского народа до наших дней.

Экзегеза Ветхого Завета у русских и болгар

Развитие богословской мысли в Древней Руси было органически связано как с византийской Церковью, так и с духовными событиями у балканских славян — болгар и сербов. Первыми ветхозаветными текстами, переведенными на древнерусский язык после принятия христианства Русью, были фрагменты библейских книг, собранные в сборнике под названием Паримийник [362], который использовался в богослужебных целях. Самой популярной ветхозаветной книгой на Руси была Псалтирь Давида. По ней учились письменности, учили ее наизусть. В этом нет ничего удивительного, если учесть, что главными носителями письменности и вообще мысли в то время были монахи (в данном конкретном случае — Киевско–Печерской Лавры), для которых Псалтирь испокон веков была и представляла главное духовное и молитвенное чтение. Вместе с текстом Псалтири в Древней Руси очень рано начали появляться и толкования на текст, т. е. так называемая «толковая и гадательная Псалтирь». «Толковая» Псалтирь содержит толкования символического и аллегорического типа на псалмы, а «гадательная», т. е. Псалтирь для предсказаний, должна была помогать человеку найти «правильное» решение в каком–то затруднении или проблеме [363].

Как у балканских славян, так и на Руси очень рано начали использоваться переводы святоотеческих богословских и экзегетических трудов. Так, например, из работ св. Василия Великого и у русских использовался перевод его Шестоднева в редакции (с дополнениями из св. Иоанна Златоуста и других толкователей) Иоанна, экзарха Болгарского [364]. И вообще, большое количество переводов попадало на Русь через Болгарию, которая уже в X веке переживала великий духовный и государственный расцвет [365]. Через Болгарию до Руси дошли и некоторые ветхозаветные апокрифы, героями которых были Адам и Ева, праотец Енох, Мелхиседек, Авраам, Давид и Соломон [366]. Появление этих апокрифов связано с богомильской ересью: во многих из них присутствует богомильский дуализм [367]. Большинство этих ветхозаветных апокрифов входило в состав Палеи [368], сборника повествований на ветхозаветные темы («Как Бог сотворил Адама», «О Соломоне и царице Савской», «Притча о Соломоне и Китоврасе», т. е. кентавре, демоническом существе, которое помогает Соломону в строительстве Иерусалимского храма: эта притча находится в связи с талмудическим апокрифом «О Соломоне и Асмодее», а через этот апокриф — с древними иранскими и индийскими легендами). Эти апокрифы своей красочностью переплетались с народными верованиями, и иногда некоторые мотивы из них даже изображались на каменных рельефах храмов [369]. Целью многих из этих апокрифов было не простое удовлетворение любопытства читателей, но в первую очередь — нравственно–поучительное влияние на них [370].

В начале XII века в Киевской Руси появляется известная Повесть временных лет [371], в которой мы встречаемся с первым историософским видением, библейски обоснованным, видением возникновения и включения русского народа и вообще славян в мировую историю. По этому видению славяне, как и греки, относятся к одной семье народов, которая имеет своего родоначальника — сына Ноя Иафета [372]. Это видение впоследствии сыграло великую роль в формировании исторического сознания русского народа и его мессианского самосознания как следствия библейского и византийского наследия.