История Тома Джонса, найденыша. Том 1 (книги 1-8)

– Что ты, немая, что ли? Почему молчишь? Разве твоя мать не обращалась со мной по-свински? Отвечай же! Или ты, может быть, настолько презираешь отца, что считаешь ниже своего достоинства разговаривать с ним?

– Ради бога, сэр, – отвечала Софья, – не истолковывайте так дурно моего молчания! Я готова скорее умереть, чем оказать вам неуважение; но как могу я найти в себе смелость заговорить, если каждое мое слово или прогневит моего дорогого папу, или будет черной неблагодарностью и оскорблением памяти лучшей из матерей? Ведь моя мама была всегда так добра ко мне!

– И твоя тетка, стало быть, лучшая из сестер? – сказал сквайр. – Может быть, ты будешь настолько добра, что хоть ее согласишься признать ведьмой? Ведь, кажется, я имею право назвать ее ведьмой?

– Я очень многим обязана моей тетушке, сэр, – отвечала Софья. – Она была мне второй матерью.

– А мне второй женой, – сказал Вестерн, – так заступайся и за нее! Неужто ты будешь отрицать, что она поступила со мной, как самая негодная сестра?

– Право же, сэр, – воскликнула Софья, – я непростительно солгала бы перед своей совестью, если бы согласилась с вами! Я знаю, что тетушка и вы очень расходитесь в образе мыслей, но я тысячу раз слышала от нее выражения самой преданной любви к вам и убеждена, что она не только не самая негодная сестра на свете, но что мало найдется сестер, которые любили бы брата больше.

– Говоря попросту, – сказал сквайр, – выходит, что я кругом виноват. Ну разумеется! Разумеется, женщина всегда права, а мужчина всегда виноват.

– Простите, сэр, – возразила Софья, – я этого не говорю.

– Чего ты не говоришь? – не унимался сквайр. – Ты имеешь бесстыдство утверждать, что она права, – разве отсюда не следует, что я виноват? Да, действительно, я, может быть, виноват, что позволяю этой пресвитерианке, этой ганноверской ведьме переступать порог моего дома. Чего доброго, она еще обвинит меня в каком-нибудь заговоре, и правительство отберет мое имение в казну.

– Тетушка не только не собирается нанести вред вам или вашей собственности, – отвечала Софья, – но, я убеждена, что если бы она вчера умерла, то завещала бы вам все свое состояние.

С намерением сказала это Софья или нет, я не берусь утверждать, только эти слова глубоко проникли в уши ее отца и произвели гораздо более ощутительный эффект, чем все сказанное ею раньше. Звук их был для него точно пуля, ударившая в голову, он вздрогнул, пошатнулся и побледнел. Потом, помолчав с минуту, произнес неуверенным голосом:

– Вчера! Вчера она завещала бы мне свое имение? Неужто? Почему именно вчера из всех дней в году? Стало быть, если она умрет завтра, так откажет его кому-нибудь другому, пожалуй, даже не родственнику?

– Тетушка очень вспыльчива, сэр, – отвечала Софья, – и я не ручаюсь, что она может сделать в припадке гнева.

– Не ручаешься? – пролепетал сквайр. – А кто же, спрашивается, был причиной ее гнева? Да, да, кто ее довел до этого? Разве не ты горячо с ней спорила перед тем, как я вошел в комнату? Да и вся эта ссора разве не из-за тебя? Уже несколько лет все мои ссоры с сестрой бывают только из-за тебя, а теперь ты готова свалить всю вину на меня, точно я буду причиной, если ее имение уйдет на сторону. Впрочем, ничего лучшего я и не мог ожидать; ты всегда платишь так за мою любовь.

– В таком случае умоляю вас, – воскликнула Софья, – на коленях умоляю: если я была злосчастной причиной вашей размолвки, постарайтесь примириться с тетушкой, не допустите, чтобы она покинула ваш дом в таком гневе! Сердце у нее доброе, и несколько ласковых слов успокоят ее. Умоляю вас, сэр!

– Так я должен идти просить за тебя прощения? – сказал Вестерн. – Ты упустила зайца, а мне бежать искать его? Конечно, если б я был уверен…

Тут он замолчал, а Софья принялась снова его упрашивать и наконец уговорила: так что, отпустив по адресу дочери несколько едких, саркастических замечаний, сквайр со всех ног побежал задержать сестру, пока она не успела уехать.

Софья же вернулась в свою печальную комнату, где предалась наслаждению (если позволительно так выразиться) любовной грусти. Несколько раз перечитала она письмо, полученное от Джонса, достала и муфту; оба предмета, а также лицо свое она оросила слезами. Услужливая миссис Гонора всеми силами старалась утешить свою опечаленную госпожу: она назвала имена многих достойных ее внимания молодых джентльменов и, расхвалив их внутренние и внешние качества, сказала, что ее госпожа может выбрать любого. Надо думать, что эти методы применялись с успехом в подобных случаях, иначе такая искушенная особа, как миссис Гонора, никогда не решилась бы к ним прибегнуть; я даже слышал, что между камеристками они считаются наилучшим лекарством в женской аптеке, но оттого ли, что болезнь Софьи внутренне отличалась от недомоганий, на которые была похожа но внешним симптомам, или по другой причине – только доброжелательная горничная наделала больше вреда, чем пользы, и в конце концов так рассердила свою госпожу (а это было нелегко), что та строго приказала ей выйти вон.

Глава VI