История Тома Джонса, найденыша. Том 2 (книги 9-18)

– Если хотите, мы можем опять поселиться вместе, – предложил Найтингейл, – потому что, сказать вам по секрету, – и вы, пожалуйста, никому не проговоритесь, – я сам собираюсь сегодня съехать отсюда.

– Как, миссис Миллер отказала и вам, мой друг?

– Нет, – отвечал Найтингейл, – просто квартира здесь для меня не подходящая. Кроме того, мне надоела эта часть города. Хочу быть поближе к развлечениям и потому решил переселиться на Пэлл-Мэлл[137].

– И вы хотите переселиться тайком? – спросил Джонс.

– О, я не собираюсь увильнуть от уплаты за квартиру, но имею тайные причины не прощаться формально.

– Ну, не очень тайные, – сказал Джонс. – Уверяю вас, я все подметил уже на второй день своего пребывания здесь. Ваш отъезд будет стоить кое-кому горьких слез. Бедняжка Нанси, мне от души жаль ее! Вы одурачили эту девушку, Джек: привили ей болезнь, от которой, боюсь, ее ничем не вылечишь.

– Что же мне теперь делать, по-вашему, черт возьми? Жениться на ней, чтобы ее вылечить?

– Нет, – отвечал Джонс, – по-моему, вам не следовало за ней ухаживать, как вы это частенько делали на моих глазах. Удивляюсь только слепоте мамаши, которая ничего не замечает.

– Не замечает! Да что же ей замечать-то?

– А то, что вы совсем вскружили голову ее дочери. Бедная девушка совершенно не может этого скрыть: глаз с вас не сводит и краснеет всякий раз, как вы войдете в комнату. Право, мне от души ее жаль; это, кажется, добрейшее и простодушнейшее создание на свете.

– Так по вашей теории, – отвечал Найтингейл, – нельзя позволить себе обыкновенного ухаживания за женщиной, из страха, что она в вас влюбится?

– Право, Джек, вы нарочно не желаете понять меня. Я вовсе не считаю женщин настолько влюбчивыми, но вы далеко переступили границы обыкновенного ухаживания.

– Неужели вы предполагаете, что я делил с ней ложе? – обиделся Найтингейл.

– Нет, честное слово, таких дурных предположений у меня нет, – серьезно отвечал Джонс. – Больше того: я не думаю, чтобы вы умышленно стремились разрушить покой этого беззащитного создания или даже предвидели все последствия, – вы ведь, я знаю, добрый и не способный к такой жестокости человек, но при всем том вы тешили свое тщеславие, не обращая внимания, что в жертву ему приносится молодая девушка; и между тем как для вас это было только приятное заполнение часов досуга, вы внушили ей надежду, что намерения ваши совершенно серьезны. Скажите чистосердечно, Джек: с какой целью вы так красиво и заманчиво расписывали счастье, проистекающее из горячего взаимного чувства, и с таким жаром говорили о великодушной и бескорыстной любви? Неужели вам не приходило в голову, что она может применить все это к себе? Или, признайтесь откровенно, вы, может быть, этого и желали?

– Ей-богу, Том, я не подозревал в тебе таких способностей. Из тебя вышел бы превосходный священник. Значит, ты отказался бы разделить ложе с Нанси, если бы она тебе позволила?

– Разумеется! – с живостью проговорил Джонс. – Будь я проклят, если бы согласился.

– Том, Том! – рассмеялся Найтингейл. – А эта ночь? Вспомни прошедшую ночь,

Когда уснули все и лишь луна
Да звезды лили свет с немым укором…

– Послушайте, мистер Найтингейл, мне противно всякое ханжество и лицемерие, и я не хочу прикидываться более целомудренным, чем мои ближние. Я грешил с женщинами, это правда, но не помню, чтобы которую-нибудь из них когда обидел… И я ни за что не решился бы ради собственного удовольствия разбить чью-нибудь жизнь.

– Прекрасно, я вам верю, – отвечал Найтингейл, – но полагаю, что и меня вы не обвиняете в подобных вещах.

– Я искренне убежден, что вы неповинны в совращении этой девушки, но вы похитили ее сердце.

– Если так, то мне это очень прискорбно; однако время и разлука скоро изгладят эти впечатления. В этом лекарстве нуждаюсь и я, потому что, признаться вам откровенно, никогда еще ни одна девушка мне и вполовину так не нравилась. Но я открою вам все, Том. Отец выбрал мне в невесты женщину, которой я никогда не видел; на днях она приезжает в Лондон, и я должен буду явиться к ней с предложением.

При этих словах Джонс громко расхохотался.

– Пожалуйста, не смейтесь надо мной, – обиженно проговорил Найтингейл. – Я и так сам не свой от всей этой истории. Бедняжка Нанси! Ах, Джонс, Джонс, если бы я мог распоряжаться своим состоянием!

– От души вам этого желаю, – отвечал Джонс, – и искренне жалею вас обоих, если дело обстоит так, как вы говорите. Однако не собираетесь же вы уехать, не простившись с Нанси?

– И за десять тысяч фунтов не хотелось бы мне подвергаться мучительной сцене прощания, – сказал Найтингейл, – к тому же я убежден, что ничего хорошего из этого не выйдет и бедняжка Нанси только еще пуще расстроится. Так, пожалуйста, не говорите об этом сегодня ни слова, а вечером или завтра утром я отсюда уеду.