История Тома Джонса, найденыша. Том 2 (книги 9-18)

Тут возникло одно затруднение, а именно: где поместиться самому лорду. Правда, в почтовых каретах, где на пассажиров смотрят только как на груз, находчивый кучер совершенно свободно усаживает шестерых на пространстве, отведенном для четверых, он отлично ухитряется устроить так, чтобы дородная трактирщица или хорошо упитанный олдермен занимали не больше места, чем тоненькая мисс или похожий на свечку мальчик: ведь каждое брюхо, если его хорошенько стиснуть, уступит давлению и уместится на малом пространстве. Однако в тех экипажах, что для отличия называются барскими каретами, хотя они часто бывают просторнее наемных, этот способ упаковки никогда не применяется.

Его светлость очень любезно изъявил готовность ехать верхом, сказав, что таким путем затруднение сразу будет устранено; но миссис Фитцпатрик ни за что не пожелала согласиться с этим. Тогда было решено, что Авигеи будут попеременно ехать на одной из лошадей его светлости, которую мигом снабдили для этой цели дамским седлом.

Расплатившись по счетам, дамы отпустили своих проводников, а Софья сделала подарок хозяину, в награду частью за синяки, полученные им при ее падении на него, а частью за то, что он претерпел от длани ее разъяренной камеристки. Тут Софья обнаружила пропажу, причинившую ей некоторое беспокойство: она потеряла стофунтовый банковый билет, подаренный ей отцом во время последнего свидания и в настоящую минуту составлявший, вместе с незначительной мелочью, все ее богатство. Она искала повсюду, перерыла и перетрясла все свои вещи, но безрезультатно: билета нигде не было; в конце концов она пришла к убеждению, что выронила его из кармана во время злополучного падения с лошади на тенистом проселке, как уже было изложено; тем более что, как она припоминала, в карманах у нее произошло в то время какое-то перемещение, а перед самым падением она с большим трудом достала оттуда платок, чтобы помочь миссис Фитцпатрик подвязать шляпу.

Несчастья подобного рода, даже сопряженные с большими неприятностями, не способны обескуражить человека с твердым характером, если он не скупец. Поэтому Софья, хотя потеря случилась чрезвычайно не ко времени, быстро преодолела свое огорчение и с обычным безмятежным и веселым видом вернулась к поджидавшему ее обществу. Его светлость усадил в карету обеих дам, а также миссис Гонору, которая после долгих церемоний и отнекиваний наконец уступила учтивым настояниям горничной миссис Фитцпатрик и согласилась первая воспользоваться местом в карете, где охотно и осталась бы во все время пути, если бы Софья после многих бесплодных намеков не заставила ее наконец сесть, в свою очередь, на лошадь.

Когда таким образом все уселись, карета тронулась в сопровождении множества слуг, возглавляемых двумя капитанами, которые ранее ехали с его светлостью и могли бы быть высажены из кареты по гораздо менее уважительной причине, чем забота об удобствах двух дам. Тут они поступили просто как джентльмены, но готовы были в любую минуту взять на себя обязанности лакеев или даже согласиться на что-нибудь еще более низкое ради чести находиться в обществе его светлости и лакомиться за его столом.

Хозяин гостиницы остался так доволен подарком Софьи, что скорее рад был своим синякам и царапинам, чем горевал о них. Читатель, может быть, полюбопытствует узнать quantum[70] этого подарка; но мы не в состоянии удовлетворить его любознательности. Каковы бы ни были размеры подарка, он вознаграждал хозяина за все его увечья; трактирщик жалел лишь, что не знал раньше, как мало его гостья дорожит деньгами. «Ведь за каждую услугу, – говорил он, – можно было бы запросить вдвойне, и она не стала бы придираться к счету».

Жена его, однако, была далека от такого вывода; точно ли она приняла ближе к сердцу, чем муж, нанесенную ему обиду, я не берусь сказать, но, несомненно, она была гораздо меньше удовлетворена щедростью Софьи.

– Поверь, друг мой, – сказала она, – дама эта знает лучше, чем ты воображаешь, как распоряжаться своими деньгами. У ней были все основания думать, что мы так этого не оставим, и суд обошелся бы ей куда дороже, чем эта безделка, которую я удивляюсь, зачем ты принял.

– Ах, какая же ты умница, – язвительно сказал муж. – Суд обошелся бы ей дороже! Я знаю это, милая, не хуже тебя. Но разве то, чем она поплатилась бы, попало бы в наши карманы? Понятно, если бы жив был сын мой Том, стряпчий, я бы с радостью всучил ему это дельце; уж он бы на нем поживился. Но у меня нет теперь родственников-стряпчих, так на кой же прах тягаться, чтобы чужие выгадывали!

– Что ж, – отвечала жена, – тебе лучше знать.

– Я думаю. Уж если где деньгами пахнет, так я пронюхаю не хуже другого. Не каждый, позволь тебе сказать, сумеет красным словцом денежки выманить. Да, заметь себе, не каждому удалось бы заставить ее раскошелиться, хорошенько заметь.

Жена вполне присоединилась к этому мнению и начала расхваливать сметливость мужа; тем и кончился краткий разговор между супругами по этому случаю.