История Тома Джонса, найденыша

Глава XII, повествующая о том, как мистер Джонс продолжал свое путешествие вопреки совету Партриджа и что с ним случилось

Тут вдали мелькнул огонь, к великому удовольствию Джонса и немалому ужасу Партриджа, твердо убежденного, что ведьма заворожила его и что это блуждающий огонь, а может, и что-нибудь похуже.

Как же, однако, его страхи увеличились, когда, подъехав ближе к этому огню (или огням, как теперь обнаружилось), наши путешественники услышали смутный гул людских голосов, смешанный со странным шумом, как будто издаваемым какими-то инструментами, но едва ли заслуживающим названия музыки — разве что музыки, которую можно услышать на шабаше ведьм, что до некоторой степени оправдывало предположение Партриджа.

Невозможно себе представить, какой ужас обуял бедного педагога; им заразился и проводник, внимательно прислушивавшийся к его речам: он тоже стал упрашивать Джонса вернуться, утверждая, что Партридж совершенно прав и что, по крайней мере, за последние полчаса они не продвинулись ни на шаг, хотя им и кажется, будто лошади бегут.

При всей своей досаде Джонс не мог удержаться от улыбки, видя смятение своих спутников.

— Или мы приближаемся к огням, — сказал он, — или огни приближаются к нам, потому что теперь нас отделяет от них совсем ничтожное расстояние. Почему, однако, вы так боитесь людей, собравшихся, по-видимому, только для того, чтобы повеселиться?

— Повеселиться, сэр! — вскричал Партридж. — Да кому же придет в голову веселиться ночью на таком месте и в такую погоду? Это, наверно, привидения или ведьмы, если не сами злые духи.

— Пусть они будут кем им угодно, — сказал Джонс, — а я решил подойти к ним и расспросить о дороге в Ковентри. Не все же ведьмы, Партридж, такие злые твари, как та, с которой мы имели несчастье встретиться при отъезде.

— Господи, сэр, — отвечал Партридж, — никогда нельзя знать, в каком они расположении, и, понятно, лучше всего быть с ними повежливее. Но что, если мы натолкнемся на кой-кого похуже ведьм — на самих злых духов?.. Прошу вас, сэр, послушайтесь доброго совета, ради бога, послушайтесь. Если бы вы читали об этих вещах столько страшных рассказов, как я, вы бы не были так безрассудны… Господь его знает, куда мы заехали или куда мы едем: такой темноты, ей-богу, никогда не бывало на земле, да вряд ли и на том свете темнее.

Но, не обращая внимания на все эти жалобы и предостережения, Джонс быстро поехал вперед, и бедный Партридж принужден был за ним следовать; правда, ему было страшно сдвинуться с места, но еще больше он боялся остаться в одиночестве.

Наконец они прибыли к месту, откуда виднелись огни и неслись нестройные звуки. Джонс увидел перед собой обыкновенный амбар, где собралось множество мужчин и женщин, по-видимому, предававшихся самому бурному веселью.

Только что Джонс появился в открытых настежь дверях амбара, как чей-то грубый мужской голос спросил его изнутри:

«Кто там?» Джонс учтиво отвечал: «Друг», и тотчас же спросил о дороге на Ковентри.

— Если вы друг, — продолжал тот же голос из амбара, — так вам лучше сойти с лошади и переждать бурю (а буря действительно разбушевалась еще пуще прежнего). Милости просим вместе с лошадью; тут и для нее найдется местечко — в конце амбара.

— Вы очень добры, — отвечал Джонс, — я с удовольствием ненадолго воспользуюсь вашим предложением, пока не кончится дождь; со мной еще двое, которые будут очень рады, если вы позволите им войти.

Испрашиваемое позволение было с большей готовностью дано, чем принято: Партридж охотнее согласился бы терпеть какую угодно суровость погоды, чем довериться милосердию тех, кого он считал нечистой силой; но волей-неволей обоим спутникам тоже пришлось последовать примеру Джонса: один не решался оставить свою лошадь, а другой ничего так не боялся, как остаться в одиночестве.

Если бы эта история писалась в эпоху суеверия, я пожалел бы читателя и не томил бы его так долго в неведении того, Вельзевул или Сатана явятся сейчас собственной персоной со своей адской свитой; но так как эти россказни теперь не в чести и им почти никто не верит, то я не очень озабочен изображением всех таких ужасов. Правду сказать, вся обстановка инфернального царства давно уже присвоена директорами театров, которые нынче, по-видимому, сложили ее в подвалы, как старую рухлядь, способную производить впечатление только на публику галерки — место, которое занимают, я думаю, лишь немногие наши читатели.

И все же, нисколько не страшась того, что читатель будет повергнут в ужас нашим рассказом, мы не без основания боимся пробудить в нем некоторые иные опасения, чего нам вовсе не хотелось бы: чего доброго, он вообразит, будто мы собираемся прогуляться в волшебное царство и ввести в нашу историю компанию существ, в которых едва ли кто когда-либо серьезно верил, хотя многие безрассудно тратили свое время на описание и чтение их приключений.