История Трапезундской империи

О взаимоотношениях Трапезундской империи с монголами в этот период источники сохранили лишь отрывочные свидетельства[3028]. В отличие от киликийских армян и князей Великой Армении, сделавших свой выбор еще до 1243 г., трапезундцы понадеялись на удачу сельджуков и приняли участие в битве при Кёседаг на стороне тюрок. По сообщению Ибн Биби, к сельджукскому войску присоединился некий таквар, т. е. христианский государь, который надежно идентифицируется с трапезундским императором Мануилом I Великим Комнином. Э. Брайер полагает, что это были те самые «200 копий» (т. е. отряд примерно в 1000 человек), которые, по сообщению Симона де Сен-Кантена, трапезундский император обязан был поставлять сельджукскому войску[3029].

Таким образом, трапезундцы (в отличие от армян) попытались в 1243 г. остановить монголов силой оружия. Однако Мануил I очень скоро делает крутой разворот в своей политике по отношению к монголам. По предположению Б. Липперда и Э. Брайера, сразу после битвы при Кёседаг, вероятно, уже к 1246 г., Мануил I признал сюзеренитет монголов лично посетив ставку великого хана Гуюка[3030]. Следующее по времени прямое указание на зависимость Великих Комнинов от монголов относится к 1253 г.: Рубрук подтверждает, что трапезундский государь признавал главенство монголов[3031].

Вполне вероятно, что и трапезундцы были подвержены воздействию той же иллюзии в отношении монголов, которая охватила тогда умы христиан на Западе и Востоке[3032]. Выраженная антимусульманская политика монголов, равно как и их христианские симпатии, породили в среде христиан (включая армян-монофизитов, православных и яковитов Сирии и Ближнего Востока) надежды на исторический реванш, на искоренение мусульманства. Не исключено, что и понтийские греки испытали те же надежды, зная о монголах и их симпатиях из первых рук[3033].

Вероятно, в контексте именно этих надежд, разбуженных монголами, Мануила I могла заинтересовать фигура Людовика Святого, неустанного борца с мусульманством[3034]. Мануилом I владела та же идея создания интернационального антимусульманского и антисельджукского фронта, объединяющего монголов и франков, которая, как будет показано в последующих главах, нередко посещала в конце XIV–XV вв. его потомков, трапезундских василевсов, пытавшихся найти интернациональный и интерконфессиональный противовес османской угрозе. Если это так, то ко времени отправки посольства к Людовику IX Мануил I уже находился под покровительством монголов.

Верный политический выбор трапезундцев был вскоре вознагражден: 24 июня 1254 г., судя по лаконичной приписке в Сурожском синаксаре[3035], Мануил I отвоевывает у сельджуков Синоп, потерянный греками в 1228 г. Синоп в это время находился под управлением командующего сельджукскими морскими силами ра'ис ал-бахр и одновременно наиба Румского султаната Шуджас ад-Дина Абд ал-Рахмана, который, приняв участие в 1253 г. в сельджукском посольстве в Золотую Орду, получил от хана Бату ярлык, пожаловавший ему эти должности. По сообщению Ибн Биби, возвратившись от хана Бату, он отправился в свою вотчину — в Синоп[3036]. Таким образом, можно заключить, что захват Синопа греками в 1254 г, скорее всего, был поддержан иранскими монголами, будучи, таким образом, очередным актом в соперничестве между двумя монгольскими центрами власти[3037].

Итак, Мануил I Великий Комнин избрал «армянскую» модель взаимоотношений с монголами. Для последующих поколений понтийцев эпоха Мануила I представлялась чуть ли не золотым веком в истории Великих Комнинов: в конце XIV в. Панарет писал, что Мануил был «воинственнейший и удачливейший», «царствовал добро и богоугодно»[3038]. Исходя из приведенных слов Панарета, можно предположить, что Мануилу I удалось избежать монгольского вторжения. Сходную оценку этой эпохе в переднеазиатском регионе дают только армянские источники, по преимуществу те, что происходили с территории Киликийской Армении, испытавшей даже определенный расцвет под владычеством монголов. В противоположность этому арабская, персидская, грузинская историографии той эпохи наполнены стенаниями по поводу беспрецедентных человеческих и материальных потерь в результате монгольских завоеваний.

Трапезунд, как и Киликийская Армения, не только не подвергся нашествию, но, более того, вернул себе некоторые территории, прежде захваченные сельджуками.