История Трапезундской империи

В этой связи весьма примечательны события 1300–1301 гг., в которых, возможно, усматривается прямая согласованность действий Ильханов и Великих Комнинов в борьбе с кочевниками. По словам Рашида ад-Дина, около 1301 г. монголы предприняли беспрецедентно масштабную военную операцию против кочевников, охватившую всю территорию Понта от Самсунадо Абхазии («на вершинах гор и склонах холмов Самсуна, Абхазии и Трапезунда»)[3070]. Грузинские источники подтверждают это сообщение Рашида ад-Дина (а также и его предположительную датировку) — действительно, весной 1301 г. в Грузию вошли монгольские войска[3071]. Судя по всему, в монгольской акции против кочевников приняли участие и Великие Комнины: в сентябре 1301 г. тогдашний император Алексей II одержал важную победу над туркменами в окрестностях Керасунта, в результате которой «было побито много тюрков» и был казнен вождь туркмен по имени Κουστουγάνης (возможно, тюрк. Güç Tugan «Могучий Сокол»)[3072]. По всей видимости, это был один из кочевых вождей Халивии, как предположила Э. Захариаду[3073].

Весьма примечательно, что греки придали весьма большое значение своей победе над Гуч-Туганом под Керасунтом — кроме Панарета, она отражена у Лазаропула (сер. XIV в.), Сгуропула (XIV в.), Хиониада (XIII — нач. XIV в.) и Виссариона (XV в.)[3074]. Хотя греческие источники не объясняют, чем, кроме гибели «множества тюрков» и их вождя, знаменательна была эта победа, однако, можно догадываться, что она имела некое этапное значение в динамике борьбы Великих Комнинов с кочевой миграцией в долинах, прилегавших к Керасунту[3075]. Может быть, именно эта победа спасла район Керасунта и сам город от казавшейся неминуемой туркменской оккупации и остановила продвижение туркмен далее на восток.

Общая борьба с кочевой миграцией объединяла Великих Комнинов и Ильханов на рубеже XIII и XIV столетий. Как видно, в целом им удавалось добиться в ней успеха. Правление преемника Иоанна II — императора Алексея II (1297–1330) было одним из самых благополучных за всю историю Трапезундской империи. Признаки добрых отношений между Великими Комнинами и Ильханами многочисленны, хотя сведения о них в источниках разрозненны и неполны. Мы, например, знаем, что в 30-х гг. XIV в. трапезундский протовестиарий был в силах заступиться в Тебризе за ограбленных венецианских купцов[3076] — слово трапезундского официала имело вес и в монгольской столице. На это же время приходится расцвет торговли понтийских греков и базировавшихся в Трапезунде итальянцев с Тебризом[3077]. Именно в эпоху Алексея II достигли апогея связи понтийских и константинопольских интеллектуалов с тебризскими научными школами[3078]. Еще ранее Трапезунд исполнял роль своего рода «моста», через который курсировали дипломатические миссии между христианским миром и империей Ильханов: так, в 1287 г. через Трапезунд проследовал несторианин Раббан Бар-Саума во главе посольства Ильхана Абаки в Европу; в 1292 г. на пути в Тебриз и из него остановилось в Трапезунде посольство английского короля Эдуарда I во главе с Джефри Ленгли; около 1294 г. через Трапезунд из Ирана в Европу прошли Никколо, Маттео и Марко Поло, имея, возможно, какие-то поручения от хана к папе и западноевропейским государям[3079].

Очевидно, что отношения между монголами Ирана и Трапезундом не были равноправными и Великие Комнины находились в зависимости от Ильханов. Однако источники сохранили слишком мало сведений о типе и институтах монгольского контроля над Трапезундской империей. Мы имеем лишь косвенные свидетельства о том, что Великие Комнины платили монголам джизью[3080]. Возможно, на территории империи постоянно находился монгольский эмиссар и сборщик налога в чине эльчи («посла»): известно, например, достаточно долгое пребывание в Трапезунде в 1290-х гг. монгольского эльчи Коджаба[3081]). Вместе с тем мы можем говорить о некотором притоке монголов на территорию империи, ибо имена монгольского происхождения встречаются у жителей империи[3082].

Однако эти наладившиеся отношения с монгольским Ираном неожиданно рухнули одновременно с падением власти Ильханов в Анатолии в 1330-е гг.[3083] и усилившейся в связи с этим экспансией как оседлых, так и кочевых тюрок на византийском Понте.

Мусульманское окружение Трапезундской империи не было однородным. Вдоль южных материковых границ империи располагались независимые или полунезависимые кочевники-туркмены. Следующий пояс определялся мелкими, средними и крупными городскими центрами, достаточно давно освоенными мусульманами, — Самсун, Амасья, Никсар, Кара-Хисар, Сивас, Эрзинджан, Байбурт и др. Здесь значительная часть населения была оседлой, хотя вне города и в этих областях было немало кочевников, служивших неистощимым резервуаром для пополнения армии мусульманских городских правителей.