Исторія царствованія императора Александра I

К сожаленію — лица, окружавшія Императора Александра, и далее ближайшіе сотрудники его, разделяли преувеличенное понятіе о непобедимости русских войск и заранее торжествовали успех над „Корсиканцем Бонапартіем». Гордясь воспоминаніями прежних иобед и показав на деле под Амштетеном, Кремсом, Шёнграбеном, что Французы наконец нашли достойных себя противников, наши воины забыли, что для одержанія победы в генеральном сраженіи недостаточно храбрости. Они полагали, что союзники, будучи сильнее непріятеля, раздробившаго свою армію, не только не имели надобности в отступленіи от Ольмюца, для удобнейшаго продовольствія войск

i

и для сближенія с ожидаемыми подкрепленіями, \ш. но, напротив того, должны были неотлагательно воспользоваться разобщеніем французской арміи. В особенности-же утвердило в этом мненіи молодых советников Александра бездействіе Наполеона у Брюнна. Что могло заставить его изменить свою обычную систему войны? Почему он не шел далее? В главной квартире союзников, многіе полагали, что единственною причиною.тому было вліяніе дел при Кремсе и Шёнграбене, поколебавших решимость Французов и самаго Наполеона; некоторые, увлекаясь пылкостью воображенія, уверяли, что непріятельская армія, утомленная форсированными переходами и ослабленная уроном в боях, была преисполнена негодованіем к Наполеону (³).

Тогда-же — довольно удачное для нас дело утвердило союзников в надеждах на верную победу. Главныя силы противных сторон находились в разстояніи между собою около шестидесяти верст; но случайная встреча их авангардов повела, 8-го (20-го) ноября, к упорному кавалерійскому бою. Непріятель был опрокинуть с потерею штандарта 11-го драгунскаго полка, значительнаго числа убитыми и девяноста человек захваченных в плен; урон со стороны Русских вообще простирался до ста человек (⁴).

В продолженіи пребыванія армій у Врюнна и Ольмюца, были ведены переговоры. 15-го (27-го) ноября, Император Франц вторично послал к Наполеону графа Гіулая, вместе с графом Стадіон, известным ненавистником Французов. Наполеон принял их в Брюнне и изъявил готовность заключить переішріе, если австрійское правительство действительно желает окончатель-

48

ззо.-,. наго прекращенія войны, но заметя, что прибывшіе к нему дипломаты имели в виду только выиграть время, предложил им отправиться в Вену для совещанія с Талейраном. Точно также поступил Наполеон и с Гаугвицем, который, после долгаго странствованія, наконец пріехал в Врюнн. Надеясь на бездействіе Пруссіи, Наполеон решился прибегнуть к оружію, чтобы, победою над союзниками, отнять у прусскаго правительства охоту к войне против Франціи (⁵).

По всей вероятности, Наполеон, желая разгадать намеренія союзников, послал с письмом к Императору Александру одного из своих адъютантов, генерала Савари, поручив ему поздравить нашего Государя с прибытіем к арміи, от имени Императора Французов. Савари, будучи весьма хорошо принять Государем, убедился в слепой уверенности его сподвижников и согласно с видами Наполеона выказал сговорчивость к миру (⁶). Этого было достаточно для побужденія союзников к общему настушгенію.

Кутузов, со взаимнаго согласія обоих Союзных Государей, назначенный главнокомандующим всеми войсками собранными под Ольмюцом, видел, что власть, сопряженная с сим званіем, ускользала из рук его, но выказав себя более ловкюі придворньшь, нежели полководцем, чувствующим важность лежавшей на нем обязанности, не поддержал с надлежащею настойчивостью своего шенія о необходимости отложить развязку дела до прибытія ожидаемых подкрепленій. Такии образом ему присвоено было только званіе главнокомандующего; а распорядителями военных действій сделались — частью благонамеренные, но неопытные советники Императора Александра, частью

49

Австрійцы, которых военныя правила издавна не- îsos. согласовались с практикою. Генерал Вейротер, отличавшійся более велеречіем, нежели полезными сведеніями в военном деле, пріобрел господствующій голос в совещаніях союзников. В продолженіи всей войны, действія австрійских генералов—Макка, Ауэрсперга, Ностица, носили на себе печать слабости и безтолковости, доходившей до идіотизма, и потому нисколько неудивительно, что Австрійцы, сознав свое безсиліе, готовы были заключить мир какою-бы то ни было ценою. Отступлете арміи в Венгрію, для обезпеченія продовольствованія войск и для сосредоточенія сил, предавало на время во власть непріятелю Богемію и Моравію и сопряжено было с новыми пожертвованіями, на которыя не решалось австрійское правительство. Самое содействіе Россіи, по всегдашнему недоверію к нам Австрійцев, сделалось для них тягостно до того, что они не хотели быть обязаны победою русским войскам и злорадствовали им. Таково было положеніе, в котором находилась наша армія в Моравіи — положеніе, напоминающее обстоятельства, сопровождавшія за шесть лет пред тем вступленіе русских войск из Италіи в Швейцарію. Но там был Суворов, а здесь его не было.