История целибата

Этот сын Божий, рожденный девственной матерью, жил и умер, целиком отдав себя делу основания новой религии, со временем ставшей христианством. Его смерть и сопутствовавшие ей чудеса привели ранних христиан к выводу о том, что вскоре наступит апокалипсис – конец света. Зачем же, если это так, рожать детей? Лучше уж соблюдать целибат и сосредоточиваться на духовном просветлении и очищении.

Как мы видели, греко-римский мир, унаследованный Иисусом, имел своих девственниц и сторонников целибата. Однако чудесное происхождение Афины из головы Зевса, весталки и философы-аскеты, призывавшие к сексуальному воздержанию, и даже жившие в самоизоляции ессеи существенно отличались от христиан с их пристальным вниманием к широко распространенному целибату и сопутствующему фанатичному обращению в веру.

С самого начала позиция христианства в вопросе о сексуальных отношениях была отрицательной. Так, например, высказывания Иисуса о разводе наталкивали его учеников на мысль о том, что лучше бы им оставаться неженатыми. Отношение Иисуса к этой проблеме сказывается на протяжении веков:

Ибо есть скопцы, которые из чрева материнского родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит[87].

Ученики и многочисленные последователи разделяли его точку зрения. В переносном смысле оскопление или неизбежный целибат стал одним из важнейших и самых суровых положений их религии. Некоторые из них, включая Оригена – одного из отцов Церкви, жившего в III в., понимали слова Иисуса буквально и сами себя кастрировали.

В первые четыре века существования христианства отцы Церкви – Амвросий, Иероним, Тертуллиан, Киприан и Августин – упорно боролись с теологическими и практическими следствиями изречения Иисуса о святых скопцах. Следовало ли вообще христианам жениться? И если да, полагалось ли им вступать в сексуальные отношения? Представления о браке при соблюдении супругами целибата становились вполне реальными. Известное высказывание апостола Павла о том, что «лучше вступить в брак, чем разжигаться», отражает отрицательное отношение христианства как к слабости мужчин по отношению к искушающим и соблазняющим их женщинам, так и к относительным достоинствам брака; но все же это лучше, чем иные иссушающие возможности.

По мере изучения святыми отцами Священного Писания безразличие самого Иисуса к семейным связям усиливало их убежденность в том, что бездетность целибата – не трагедия, а скорее признак святости. Однажды, когда Иисус стоял и говорил со своими последователями, кто-то заметил, что его мать Мария и братья Иаков, Иосий, Симон и Иуда хотели поговорить с ним о чем-то наедине. Но Иисус не обращал на них внимания. «Кто матерь Моя и братья Мои? – спросил он. Потом простер руки к ученикам и громко произнес: – Вот матерь Моя и братья Мои; ибо кто будет исполнять волю Божию, тот Мне брат, и сестра, и матерь»[88].

С годами все большее внимание уделялось таким вопросам, как целомудрие непорочности или возрожденная невинность безбрачия; приоритет религиозного сообщества верующих над семьями людей в обществе и все в большей степени муссировавшаяся тема развратного, похотливого и обольстительного женского естества. Как и ранние греческие философы, большинство отцов Церкви были холостяками и придерживались аналогичных суровых взглядов на любые сексуальные действия как в браке, так и вне него. Даже Тертуллиан, который был женат, обличал сексуальность как «недозволительный грех» и отзывался о влагалищах женщин как о «вратах, ведущих к дьяволу»[89].

Исписав реками чернил горы страниц, святые отцы нашли виновника, ответственного за обостренную сексуальность человечества, и, преисполнившись коллективной ненависти, возложили всю вину на Еву. Особенно мрачными красками обрисовал ее облик святой Павел, известный непримиримой враждебностью к женскому полу. Постепенно все большее развитие получала теология грехопадения, естественно подразумевавшая Адама и Еву в Эдемском саду в тот момент, когда они вкусили запретный сладкий плод от божественного древа познания добра и зла. Если Марию, мать Иисуса, обожествили и возвысили, то Ева стала средоточием вселенского греха. Так было положено начало развитию христианской притчи о двух женщинах.