История целибата

Целибат как литературный сюжет тема настолько распространенная, что тысяча человек могла бы определить содержание этого раздела тысячей разных способов, не повторяя друг друга. И лишь один из них, описанный в «Крейцеровой сонате» – объемной повести Льва Толстого в защиту целибата, – неизбежно подвел бы черту под всеми списками из тысяч способов. Приведенные ниже литературные примеры представляют собой работы разного времени, жанров, стилей и читательской аудитории. Чосера можно было бы заменить Мильтоном; вместо «Вечера выпускников» Дороти Сэйерс вполне можно было бы остановиться на «Орландо» Вирджинии Вулф; и только ужасной «Крейцеровой сонате» Толстого судьба предначертала звучно заявить о себе во весь голос[942].

Начало этого раздела посвящено краткому обзору куртуазной любви – явления, вызревавшего, развивавшегося и торившего путь в литературе на протяжении веков в нескольких направлениях, отражаясь и в реальной жизни. Какого-то одного главенствующего автора здесь не было. Куртуазная любовь проявлялась стереотипно, в рамках определенных стандартов, и трубадуры с поэтами, которые воспевали ее ритуалы, делали это в соответствии с тщательно разработанными правилами и возможностями, обозначенными сюжетными линиями.

Куртуазная, благородная и безответная любовь

[943]

Куртуазная любовь – литературное изобретение средневековых трубадуров; это не нечто единое, существующее в отдельности само по себе, и в отличие от пресловутого и неизменного колеса ее постоянно изобретали вновь и вновь. Нередко поэтические создатели такой любви представляли ее как пылкое, но лишенное сексуального начала безответное чувство между поклоняющимся мужчиной и дамой его сердца. В своих воплощениях куртуазная любовь признает человеческое сексуальное влечение, но включает его в великую страсть, движимую не похотью, а скорее высочайшими моральными и эстетическими ценностями.

Куртуазная любовь – это возвышенное чувство между мужчиной и недосягаемым существом в образе женщины, которое он одновременно уважает и обожает с трепетом, близким к религиозному. Любовь избранницы проверяет его решительность, твердость и преданность, поскольку ее очень трудно добиться. Вместе с тем она облагораживает настолько, что сами его страдания укрепляют все аспекты его существа: военное мастерство, общественное положение, даже его моральные и религиозные взгляды. Иногда эти всесторонние сдвиги в лучшую сторону происходят тогда, когда он просто думает о своей любимой.

Андрей Капелланус[944] перечислил правила куртуазной любви еще в XII в. Он дал ей определение как болезненному по сути своей процессу постоянных размышлений о красоте возлюбленной, которую время от времени можно видеть, но которой нельзя овладеть. Редко воплощавшимся в жизнь идеалом стал полный союз с любимой, на которой почти никогда не получалось жениться. К наиболее общему правилу Капеллануса можно отнести следующее: любовь – переменчивое состояние, она либо усиливается, либо ослабевает; став широко известной, она обычно умирает. Сама ее природа как нечто непостижимое одновременно является самым возбуждающим фактором, и пока любовь сопровождает человека на протяжении жизни, ревность будет обострять чувства куртуазных любовников. Куртуазная любовь – своего рода одержимость, легче всего переносимая при постоянном созерцании объекта страсти.

К XIV в. понятие куртуазной любви уточнил один анонимный поэт. В своих десяти заповедях любви он выступил в защиту Веры, или Честности, Внимания, Благоразумия, Терпения, Таинственности, Рассудительности, Упорства, Сострадания, Меры, или Умеренности, и Милосердия. Любовник в «Прошении своей госпоже» Чосера так долго страдал, что клянется подчиняться возлюбленной во всем, чего бы она ни пожелала, и скорее умрет, чем обидит ее, умоляя лишь о малой толике благосклонности. Вот его личная версия куртуазной любви:

Но я, и жизнь моя, и смерть принадлежат тебе,
И я молю тебя, покорствуя судьбе,
Со мною все твори, что радость подарит.
…
А позже, дорогая, пошли мне избавленье от боли и мученья,
Даруй мне утешенье, надежды просветленье.
Ведь кроме тебя нету того, кто без сомненья
Утешит беспокойство и сердцу даст терпенье в заботливом смиренье.

Мучительная, целомудренная и восхитительная куртуазная любовь составляла источник рыцарской добродетели. Именно по этим причинам она нередко бывала непорочной – как потому, что сексуальные отношения разрушили бы идеалы потенциальных любовников, так и потому, что в некоторых своих проявлениях куртуазная любовь и была по сути своей непорочной. Как говорилось в песне одного трубадура, «целомудрие возникает из любви»[945].