История цветов

Лодок стояло всего пять, но они были гораздо больше, чем те, на которых переплывали реку Ханган. Сперва начали грузить вещи и конюхов с лошадьми. В лодке посла везли верительные грамоты, туда же сели сопровождающие лица и главный толмач. В другой лодке разместились заместитель посла и чиновники. После того как все устроились, чиновники, слуги и кисэн, приписанные к управе Ыйчжу, вместе с чинами, сопровождавшими нас еще из Пхеньяна, выстроились перед лодками и начали по очереди прощаться, а мой сунанский слуга Сидэ орал, не переставая. Тут кормчий взял в руки весло — течение было сильным, гребцы дружно налегли на весла, и лодка понеслась стрелой, как молния устремилась вперед. Гребцы работали так яростно, будто хотели угнаться за рассветом. Замелькали перед глазами столбы, перила и решетки беседки Тхонгун, а люди, что пришли с нами проститься, все еще стояли на песчаной полосе и казались бобовыми зернышками.

— Вы хорошо знаете дорогу? — спросил я у главного толмача Хона.

— Да, конечно, о чем говорить! — почтительно сложив руки, ответил Хон.

— А дорога не очень тяжелая? Интересно, что нас ждет на том берегу? — не унимался я.

— Как говорится, сперва надо выйти на берег!

— Да я не о том. Вот эта река разделяет нас и чужих. Ведь рек без берегов не бывает! Так и люди со своими нравами и вообще вещами замкнуты, словно реки в берегах. Попробуй найти дорогу друг к другу. Здесь, по реке, как раз и проходит граница.

— Осмелюсь спросить, о чем это вы изволите толковать? — не понял Хон, а я продолжал:

— Человек в своем сердце только и думает об опасностях, а путь Вселенной — дао — таит в себе сокровенное. Люди на Западе пытались постичь это с помощью линий геометрического чертежа, но геометрией не проникнешь в глубину сокровенного. Тогда они заявили, будто есть граница между светом и не-светом. Будда же, увидев такое, сказал: «Не сблизившись, не разъединишься!» Вот потому-то хорошо понять, что это за граница, может только тот, кто постиг путь вселенной. Таким был, например, чжэнский Цзы Чань.

Между тем лодка причалила к берегу, сплошь заросшему камышом и тростником, даже земли не видно, будто ее плотной тканью накрыли. Слуги один за другим стали прыгать на берег и ломать стебли. Потом собрали в лодке циновки, чтобы расстелить их на земле, но срубленные камыши торчали, как трезубцы, а черная земля была сплошной грязью. Посол в нерешительности остановился среди камышей и тростников.

— Где же люди и кони, которых отправили раньше? — спросил он.

— Не знаем, — ответили слуги.

— А наше имущество?

— Не знаем!

— Должно быть, большая часть наших людей и лошадей еще не переправилась, — проговорил он, показывая на песчаный берег, где виднелась беседка Курен. — Вон они, как муравьи копошатся.

Я посмотрел вдаль, в сторону Ёнмана. Там в одиночестве стояла крепость, словно кусок шелка повесили сушиться на солнце. Ворота казались маленькими, как игольное ушко, а окна блестели под солнечными лучами точечками предрассветных звезд.

Вниз по течению, по высокой воде, плыл большой плот.

— Эй, там! — крикнул Сидэ.

Так орет, а вдруг на нем находится какой-нибудь почтенный человек? На плоту кто-то поднялся и закричал в ответ:

— Что это вы в неположенное время отправились с данью в Великое государство? Да еще в жару умудрились завернуть на самую длинную дорогу! Ну и намучаетесь!

— Сами-то вы из каких мест? — спросил их Сидэ. — Откуда лес сплавляете?

— Мы из Фэнхуана, а лес сплавляем с горы Чанбэксан.

Только они успели это сказать, как плот унесло.

В этом месте река разделялась на два рукава одиноким островом посередине. Люди с конями, отплывшие раньше нас, по ошибке высадились на этот остров. Нас разделяло всего пять ли, но без лодки не переедешь. Тогда посол приказал двум лодочникам поскорее их перевезти.

— Придется плыть против течения, быстро не управимся, — ответил лодочник.

Посол рассвирепел и велел высечь военного чина, отвечающего за лодки, но не нашли чиновника, ведающего наказаниями военных. Оказывается, он тоже был в первой лодке и по ошибке высадился на том острове посреди реки. Ли Согви, приближенный чиновник посла, разозлился, наорал на главного конюха и сам схватил военного чина, хотел швырнуть его на землю — да некуда. Тогда ему оголили зад и Ли раз пять стеганул его плетью, взбодрил окриком и еще поддал, приказав быстро все исполнить. А этот военный, одной рукой придерживая шляпу, другой — штаны, без конца повторял:

— Слушаюсь! Слушаюсь! Все будет сделано!

Он тут же приказал гребцам с двух лодок спуститься в воду и провести лодки против течения, но река неслась так стремительно, что стоило им чуточку продвинуться вперед, как их тут же оттаскивало еще дальше назад. Как им ни грозили, ничего не могли сделать. Немного погодя подлетела какая-то лодка, да так стремительно, будто она мчалась берегом реки. Это прибыл чиновник, ведающий наказаниями военных, и с ним трое повозок с лошадьми.

— Ну наконец-то ты приехал! Вот счастье-то! — радостно закричал Чанбок, увидев Чхандэ.