История цветов

В это время корейский полководец Кан Хонним и его помощник Ким Кёнсо разбили лагерь на вершине горы, а командиры левого и правого отрядов стали под горой. Шицзюэ добрался до лагеря главнокомандующего, но на следующий день маньчжурские войска атаковали левый лагерь корейцев. Никому не удалось спастись. Солдаты, что были на горе, увидев это, задрожали от страха, и тогда Хонним сдался без боя. Маньчжуры окружили войско Хоннима в несколько рядов и принялись выискивать прятавшихся в нем китайских солдат. Их связывали, а потом выводили и всем рубили головы. Шицзюэ, связанный, сидел под скалой, но маньчжурский начальник почему-то забыл про него и ушел. Шицзюэ, заметив корейского солдата, попросил развязать его, но солдат только искоса взглянул на него и не двинулся с места. Тогда Шицзюэ принялся тереться спиной об угол скалы, веревки разорвались, и он встал. Тут же снял платье с убитого корейца и, переодевшись, смешался с корейскими солдатами. Так ему удалось спастись. Он вернулся в Ляоян, и тут Сюн Тинби, охранявший Ляоян, призвал его отомстить врагам за отца.

В этом же году маньчжуры захватили Кайюань и Телин. Тинби арестовали, а вместо него поставили Сюэ Гоюна. Шицзюэ остался в армии Сюэ. Когда же пал Шэньян, ему приходилось днем прятаться, а идти только по ночам. Так он добрался до Фэнхуанчэна. Там они вместе с неким Лю Гуанханем из Гуаннина собрали разбежавшихся по Ляояну солдат, чтобы защитить город. Однако Гуанхань вскоре погиб в сражении, а самого Шицзюэ раз десять ранили пикой. Тогда он решил, что дорога домой закрыта, и задумал направиться на восток, в Корею. Чтобы не подчиняться варварским обычаям брить голову и запахивать халат налево, он бежал и спрятался на горе Цзиньшишань. Там он кормился тем, что жарил в костре свою баранью шубу, обернув ее листьями. Так он спасался от смерти несколько месяцев, а затем переправился через Амнокган и, пройдя вдоль всей северной границы, дошел наконец до Хверёна. Потом он женился на кореянке и родил двух сыновей. Шицзюэ умер, когда ему было уже больше восьмидесяти лет. Его потомки расплодились, теперь их почти сотня, но все они по-прежнему живут вместе».

Сам Тыннён родом из Касана, в Пекин стал ездить с четырнадцати лет, а теперь ему тридцать. Он прекрасно говорит по-китайски, и в дороге, во всех делах нам без него не обойтись. Тыннён прошел военную службу в Йончхоне и Чхольсане, дослужился до чина второй степени. Каждый раз, когда его отправляли в поездку, едва он покидал свой родной город, как всю его семью брали под стражу. Это чтобы он не сбежал. Можно догадываться, насколько он был толковым человеком.

Когда Шицзюэ пришел в Корею, его приняли как гостя в семье Тыннёна, и он подружился с его дедом. Они научили друг друга корейскому и китайскому языкам, вот потому и Тыннён так хорошо говорит по-китайски — научился в своей семье.

Начало смеркаться, когда мы вошли в лес. Здесь совсем как в наших лесах — должно быть, поэтому я и стал думать о наших славных соотечественниках. Не хранит ли и этот лес следы славных дел?

27-й день (день дерева и собаки). Утром повсюду стелился туман. Прояснилось поздно, но мы отправились в путь на рассвете. На дороге встретили пять-шесть маньчжур верхом на маленьких осликах. Одеты они были в лохмотья и выглядели убого. Это латники из Фэнхуанчэна, жители пограничных районов у реки Айхэ. Говорят, будто все они наемники. Нашему государству до этого нет никакого дела, но, видимо, охрана границ в Китае сильно пришла в упадок. Наши верховые сопровождающие велели им сойти с ослов. Два маньчжура, ехавшие впереди, сошли и стали у дороги, а трое, что были позади, отказались. Наши конюхи заорали на них, но те злобно вытаращили глаза:

— А кто для нас ваши начальники?

Конюх выскочил вперед, схватил плетку и хлестнул одного из них по красным ногам.

— Да знаете ли вы, с чем едет наш господин и какую грамоту он должен поднести? На этом желтом знамени ясно написано: «Многие лета государю» и «Дары государю». Вы что, ослепли? Не видите, что мимо провозят вещи для самого государя?

Маньчжуры слезли с ослов и упали на землю с возгласами:

— Наши преступления достойны смерти!

Один из них поднялся, обнял за талию нашего конюха и приветливо заулыбался:

— Вы уж, господин, умерьте гнев! Мы, ничтожные, поистине заслуживаем смерти!

Конюхи расхохотались:

— А вы поклонитесь до земли и попросите, чтобы вас казнили!

Маньчжуры встали на колени прямо в грязь и склонили головы до самой земли, даже их лица сплошь перепачкались желтой глиной.

Все громко рассмеялись:

— Теперь убирайтесь!

Тут я вмешался:

— Я слышал, будто вы всякий раз, въезжая в Китай, затеваете свару. Теперь я сам вижу, что так оно и есть на самом деле. Конечно, случай, который произошел только что, пустяк, но впредь не вздумайте устраивать такое безобразие ради забавы!

— Все, конечно, так, — ответили они, — но в дальней дороге дни тянутся так нудно, даже развлечься нечем.