История твоей жизни

– Возможно, это материаловедение, – согласился он.

– Быть может, мы наконец к чему-то пришли, – сказал полковник Вебер.

– Хочу еще картинки со зверюшками, – прошептала я тихо, чтобы услышал только Гэри, и по-детски надулась. Он улыбнулся и ткнул меня. Я действительно хотела, чтобы гептаподы прочитали очередную лекцию по ксенобиологии, как на двух прошлых обменах; судя по этим лекциям, люди были ближе к гептаподам, чем все другие виды, с которыми те сталкивались. Или еще одну лекцию по истории гептаподов: она пестрела видимыми нелогичными заключениями, но все равно была интересной. Я не хотела, чтобы гептаподы делились с нами новой технологией, потому что не желала видеть, что с ней могут сотворить наши правительства.

Во время обмена информацией я следила за Фыркуном, высматривая признаки нехарактерного поведения. Как обычно, он почти не двигался; я не видела никаких указаний на то, что вскоре случится.

Минуту спустя экран гептаподов погас, а еще через минуту наш тоже отключился. Гэри и большинство других ученых столпились вокруг крошечного видеоэкрана, на котором воспроизводилась презентация гептаподов. Я слышала, как они обсуждают необходимость вызвать специалиста по физике твердого тела.

Полковник Вебер повернулся.

– Вы двое, – сказал он, показав сначала на меня, затем на Бургарта, – договоритесь о времени и месте следующего обмена.

Потом проследовал за остальными к экрану.

– Сейчас, – откликнулась я. Спросила Бургарта: – Кто возьмет на себя честь, ты или я?

Я знала, что Бургарт так же хорошо выучил гептапод B, как и я.

– Это твое зеркало, – ответил он. – Действуй.

Я снова уселась за переговорный компьютер.

– Готова спорить, в аспирантуре тебе и в голову не приходило, что ты будешь работать армейским переводчиком.

– Это точно, – сказал он. – До сих пор не могу в это поверить.

Каждая наша фраза казалась отрепетированным разговором шпионов, которые встретились в людном месте, но держат прикрытие.

Я написала семаграммы для «место обмен-передача разговор включая-нас» с вопросительной модуляцией.

Фыркун написал ответ. Теперь мне пришла пора нахмуриться, а Бургарту – спросить:

– Что он имеет в виду?

Бургарт ни на мгновение не вышел из роли.

Я написала запрос на уточнение; ответ Фыркуна был прежним. Потом он выплыл из комнаты.

Этот акт нашей пьесы подошел к концу.

Полковник Вебер приблизился к нам.

– Что происходит? Куда он делся?

– Он сказал, что гептаподы уходят, – ответила я. – Не только он – все они.

– Позовите его назад. Спросите, что это значит.

– Э-э, не думаю, чтобы у Фыркуна был пейджер, – сказала я.

Изображение комнаты в зеркале исчезло столь внезапно, что мои глаза лишь секунду спустя поняли, что видят другую сторону палатки. Зеркало стало совершенно прозрачным. Беседа у экрана с записями стихла.

– Что за чертовщина тут творится?

Гэри обошел зеркало, дотронулся рукой до задней поверхности: я видела бледные овалы в местах, где кончики его пальцев соприкасались с ней.

– Полагаю, – сказал он, – мы только что стали свидетелями трансмутации на расстоянии.

Я услышала тяжелые шаги по сухой траве. В палатку ворвался запыхавшийся солдат с огромной рацией в руке.

– Полковник, сообщение из…

Вебер выхватил у него рацию.

Помню, каково будет наблюдать за тобой, когда тебе будет всего один день. Твой отец ненадолго отлучится в больничный кафетерий, ты будешь лежать в своей колыбельке, а я склонюсь над тобой.

После родов пройдет совсем мало времени, и я все еще буду чувствовать себя выжатой как лимон. Ты будешь казаться слишком маленькой, учитывая, какой огромной я ощущала себя во время беременности; клянусь, во мне хватило бы места для кого-то намного крупнее и крепче тебя. Твои ручки и ножки будут длинными и тонкими, еще лишенными пухлости. Твое личико будет красным и сморщенным, отекшие веки будут крепко сжаты – фаза гнома, предшествующая фазе ангелочка.

Я проведу пальцем по твоему животу, дивясь невероятной мягкости твоей кожи, гадая, поцарапает ли ее шелк, словно мешковина. Потом ты начнешь извиваться, изгибая тельце и по очереди толкая ножками, и я узнаю движение, которое множество раз ощущала, пока ты находилась внутри меня. Так вот на что это похоже.

Я воспряну духом при виде этого свидетельства уникальной связи между матерью и ребенком, этого доказательства, что я носила именно тебя. Я никогда прежде тебя не видела, но смогла бы узнать в море младенцев. Не эта. Нет, не она. Погодите, вон та.

Да, это она. Она моя.

Тот «обмен дарами» был нашей последней встречей с гептаподами. Внезапно по всему миру их зеркала стали прозрачными, а их корабли покинули орбиту. Последующий анализ зеркал установил, что они представляют собой пластины из кварцевого стекла, совершенно инертные. Информация последнего обмена описывала новый класс сверхпроводящих материалов, но, как позже выяснилось, повторяла результаты исследования, недавно проведенного в Японии; ничего нового для человечества.