История твоей жизни (сборник)

Другая кукла ходила на четырех ногах. У нее было красивое тело фарфоровой лошадки, изготовленное с мельчайшими подробностями, но Роберта гораздо больше занимали эксперименты с ее именем. Это имя подчинялось командам «вперед» и «стоп», позволяло обходить препятствия, и Роберт пытался вставлять его в другие самодельные тела. К его разочарованию, имя имело более четкую привязку к форме тела, и мальчику так и не удалось слепить глиняную фигурку, которую оно смогло бы оживить. Он делал ноги отдельно, прикрепляя их потом к туловищу, но так и не сумел добиться бесшовного соединения — имя не распознавало тело как единое целое.

Роберт исследовал и сами имена, делая наугад простые замены и пытаясь определить, где же разница между «двуногостью» и «четвероногостью» и какие буквы заставляют тело выполнять простые команды. Но имена для разных игрушек выглядели тоже разными: на каждом клочке пергамента были написаны семьдесят две крошечные буквы еврейского алфавита — двенадцать рядов по шесть, — и, насколько он мог судить, совершенно бессистемно.

* * *

Роберт Стрэттон и другие четвероклассники не сводили глаз с мастера Тревельяна, расхаживающего между рядов парт.

— Лэнгдейл, что есть доктрина имен?

— Все предметы суть отражения бога, и… гм-м… все…

— Избавь нас от своего бормотания. Торберн, а ты можешь поведать нам, что есть доктрина имен?

— Поскольку все предметы суть отражения бога, то и все имена — отражения божественного имени.

— И что есть истинное имя объекта?

— Это имя, которое отражает божественное имя таким же образом, каким объект отражает бога.

— И что есть действие истинного имени?

— Наделение объекта отражением божественной силы.

— Правильно. Хэлливелл, что есть доктрина сигнатур?

Урок натуральной философии продолжался до полудня, а в субботу занятия заканчивались в час. Мастер Тревельян отпустил класс, и ученики Челтенхемской школы разошлись.

Забежав на минутку в спальню, Роберт помчался к школьным воротам, где ждал его друг Лайонелл.

— Значит, успех? И я все увижу сегодня? — спросил Роберт.

— Я ведь сказал, что сегодня.

— Тогда пошли.

И парочка направилась к дому Лайонелла в полутора милях от школы.

Во время первого года учебы в Челтенхеме Рсюерт почти не общался с Лайонеллом — тот был одним из «дневных» учеников, а Роберт, как и остальные «пансионатские», относился к ним с подозрительностью. Но во время каникул Роберт совершенно случайно наткнулся на него в Британском музее. Роберт любил музей: хрупкие мумии и огромные саркофаги, чучело велоцераптора и заспиртованная русалка, стена, ощетинившаяся слоновьими клыками, рогами лосей и единорогов. В тот день он стоял у витрины с элементалями и читал карточку, поясняющую, почему здесь нет саламандры, и неожиданно заметил стоящего рядом Лайонелла — тот разглядывал ундину в стеклянной банке. Завязался разговор. Выяснилось, что оба интересуются наукой, и мальчики быстро стали друзьями.

Шагая по дороге, они игрались камешком. Лайонелл отфутболил камешек Роберту и рассмеялся, когда тот проскочил у приятеля между ногами.

— Мне сегодня страсть как хотелось смыться из школы, — сказал он. — Еще одна доктрина, и меня стошнит.

— И почему эту тягомотину называют натуральной философией? — поддакнул Роберт. — Взяли бы да признали, что это очередной урок теологии.

Оба недавно купили «Справочник по номинации для мальчиков», где вычитали, что номинаторы уже давно не употребляют термины вроде «божественное имя». Современные мыслители утверждали, что кроме физической вселенной имеется еще и лексическая, а слияние объекта с совместимым именем приводит к реализации скрытого потенциала обоих. Для данного объекта нет единственного «истинного имени»: в зависимости от своей точной формы тело может быть совместимо с несколькими эонимами,[21] и наоборот — простое имя может выдержать даже значительные изменения формы тела, что продемонстрировали детские эксперименты Роберта с глиняной куклой.

Добравшись до дома Лайонелла, они пообещали кухарке, что вскоре придут обедать, и направились в сад за домом. Лайонелл превратил сарайчик, где садовник хранил инструменты, в личную лабораторию. Обычно Роберт приходил сюда регулярно, но недавно Лайонелл начал эксперимент, который держал в секрете, и лишь сейчас решил, что готов продемонстрировать результат. Лайонелл вошел первым, попросив Роберта подождать снаружи, и вскоре впустил его в сарайчик.

Вдоль всех стен тянулись длинные полки, уставленные флакончиками, закупоренными бутылями из зеленого стекла и различными образцами камней и минералов. Почти все свободное пространство в центре занимал стол, испещренный пятнами и следами ожогов; сейчас на нем стоял аппарат для последнего эксперимента Лайонелла — закрепленная в штативе реторта, наполовину погруженная в таз с водой. Таз, в свою очередь, стоял на треноге и подогревался снизу масляной лампой. Температура воды в тазу измерялась ртутным термометром.

— Взгляни, — предложил Лайонелл.