История Украины

Значение этого события трудно переоценить. Принципиально менялись направленность и содержание международных отношений. Они выводились из тупика взаимного не признания двух реально существовавших в мире общественно-политических систем. Безотносительно оценок качеств обеих систем и последующих событий, эти решения, которыми Запад признавал сложившиеся после Второй мировой войны реалии, а Советский Союз отказывался от экспорта революции и соглашался на включение в документ статей о защите прав человека, свободы информации и передвижения, частично освобождали путь для проявления объективных глобальным по существу уже тогда потребностей и тенденций, которые, развившись, изменили мир. В русле этих новых тенденций через шестнадцать лет и появилось на политической карте мира суверенное государство Украина.

Современная украинская историография, как, впрочем, и историография российская, страдает на наш взгляд некоторой односторонностью в отражении процессов, сформировавших лицо современного мира. Все их внимание сосредоточено на том. что произошло в завершение рассматриваемого периода в Украине и в России — денонсации Союзного договора 1922 г., образовании самостоятельных суверенных российского и украинского государств, смене отношений собственности, политического устройства и идеологии. Куда меньше внимания уделяется тому, как изменился окружающий нас мир вообще, в том числе и под влиянием процессов, берущих свое начало в 1975 г. в Хельсинки. Возможно, именно по этой причине, прежде всего, и Российская Федерация, и Украина даже спустя двадцать лет после разрушения СССР так и не смогли полностью вписаться в новый мир. найти в нем свое новое место.

Политические заблуждения последних лет коренятся в заблуждениях относительно нашего недавнего прошлого. Так. например, много справедливого и не очень справедливого сказано и написано о «советском социализме» и очень мало о том. как самим фактом своего существования он изменил и ход мировой истории, и своего противника — «капитализм». Отчаянная в чем-то очень наивная, временами чудовищно жестокая попытка российских и украинских революционеров-социалистов изменить мир принесла российскому и украинскому народа много страдания и разочарований. Но правдой является и то, что именно она вывела эти народы на авансцену мировой истории и заставила искать другие решения проблем, которые не удалось разрешить здесь. И если двум этим народам и странам суждено историей сойти с авансцены мировой политики, то в первую очередь из-за неспособности их нового политического класса понять и объективно оценить исторический опыт. Историческая близорукость всегда оборачивается близорукостью политической.

В ноябре 1964 г. Пленум ЦК КПСС отменил решения о разделении руководящих партийных и советских органов на промышленные и сельскохозяйственные, вновь объединив верхний социальный слой, названный с легкой руки Милована Джиласа «номенклатурой». Она хорошо усвоила этот урок и до событий середины 80-х гг. тщательно оберегала это с трудом восстановленное «единство». Были отменены ограничения на занятие руководящих должностей в партии и в советских органах. Восстановлена должность Генерального секретаря ЦК КПСС.

В УССР эти события и процессы обернулись укреплением позиций первого секретаря ЦК Компартии Украины П. Шелеста, который, хотя и был выдвинут Н. Хрущевым, вовремя сориентировался и, как уже отмечалось, поддержал его противников. Ощутив в этой связи себя вполне политически защищенным от центра, ощущая «вес» республики и ее растущее вместе с ростом ее человеческого, индустриального и научно-технического потенциала влияние в общесоюзных делах, П. Шелест начал использовать национальный фактор для дальнейшего укреплении своих личных властных позиций.

Так. например, не без его ведома летом 1965 г. секретарь ЦК КПУ А. Скаба на совещании ректоров и секретарей парткомов высших учебных заведений УССР потребовал перевода высшего образования в республике на украинский язык. Стало модным в официальных выступлениях. в том числе на пленумах ЦК Компартии Украины и ее съездах, говорить по украински. Все это. естественно, не проходило мимо внимания союзного партийного руководства.

В своих воспоминаниях П. Шелест писал: «Первый год моего секретарства в республике (1963 — В. М.) оказался неурожайным. Из центра от меня требуют хлеба, а я не могу отдать все. это означало бы лишить скот кормов, недодать людям тонны мяса и молока и, в конечном счете, отбросить развитие животноводства на целую пятилетку… Помню, на меня все сильнее давил Никита Сергеевич, звонил и Леонид Брежнев — оба с одной и той же целью — переубедить: «Давай, давай!»… Все зацентрализовано до невозможности, вздохнуть нельзя… В центре создали невероятную центропробку… Где-то скажем нужно перебросить плотину через реку — спрашивай разрешения в Москве… Детям нужен пионерский дворец — без Кремля ни шагу… Нужно переоснастить какое-то производство, — снова только с разрешения сверху».