История, в части касающейся

 — Извините, пойдёмте прогуляемся.

 — Пойдёмте, — согласилась Марго, не нервничая. — Я так рада вас видеть!

Я посмотрелей ей в глаза. Она казалась искренней в проявлении своих чувств. Она взяла меня под руку, и мы пошли вдоль набережной. Несколько раз я незаметно проверился, но всё было спокойно. Девушка шла рядом, и её близость начинала волновать меня.

 — Скажите, Мадлен, вы заняты завтра?

 — Мадлен?! — Спросила меня, широко раскрыв глаза и вскинув кверху свои соболиные брови.

Удивление было вполне натуральным. Интересно, чему она больше удивляется: моему знанию её реального имени или тому, как я это сказал?

 — Если не ошибаюсь, вас именно так зовут, не так ли?

 — Откуда вы знаете? — спросила Мадлен.

 — Догадался.

 — Тогда, давайте и я попробую догадаться как же ваше имя, Эжен.

 — Вот вы и угадали, браво! Меня зовут Эжен.

Мадлен усмехнулась.

 — Так, как же по поводу завтра?

 — Утром я буду занята переводами, а после полудня свободна.

 — Очень хорошо.

Мы молча прошли с пару десятков шагов, прежде чем девушка снова заговорила.

 — Скажите, а почему вы тогда на острове всё-таки не застрелили нас? Как я смогла убедиться, вы — специалист в такого рода делах.

 — Да, какой там специалист! А на острове . . . Я не чувствовал в вас того зла, с которым приходится сталкиваться в подобных ситуациях, да и закоренелыми преступниками вас назвать тоже трудно, особенно после того, как вы рассказали мне о своей жизни.

 — Значит вы руководствуетесь критериями добра и зла в свое работе . . . — Задумчиво произнесла Мадлен.

 — Конечно. Но не только в работе, в жизни тоже. А вы разве нет?

  — Да, пожалуй, вы правы. Только мера добра и зла у каждого своя.

 — Естественно. Сколько людей, столько мнений. У меня простые понятия о справедливости, как и у большинства людей. Если слабого обижают — это не правильно. Вот только слабым может оказаться негодяй, а время когда его обижают — временем расплаты за содеянные им злодеяния. Поэтому надо быть осторожным в суждениях. В своих путешествиях я привык сразу же решать появившуюся проблему. Если негодяй заслуживает наказания, зачем откладывать это в долгий ящик?

 — Вы всегда такой? — Неожиданно повернувшись ко мне лицом, спросила девушка.

 — Какой? — Не понял я.

 — Серьёзный, рассудительный.

 — Наверное. Вам, вероятно, виднее.

 — А вы когда-нибудь можете позволить себе какую-нибудь радость?

 — Хотите кушать? — Уходя от ответа со скользкого поля личных отношений, предложил я.

 — Не откажусь.

Мы стояли перед рестораном "Ле Мериден Ниц". Я подтолкнул девушку к ресторану, и мы вошли внутрь. Нас усадили за свободный столик и подали меню. Я предоставил выбор Мадлен.

 — Говоря о радости, я с удовольствием предоставлю вам выбор блюд. Выберите что-нибудь мне, этим вы доставите мне несказанную радость.

 — Славно. Это и всё?

 — Я приехал к вам. Только к вам, моя любезная Мадлен.

 — Спасибо, хотелось бы вам верить, — уже начиная играть, ответила мне девушка.

Воистину, дай женщине запустить коготок, не успеешь заметить, как окажешься в полной их власти! Женщины владеют очень мощным оружием и без колебаний пускают его в ход при любой возможности.

 Мы вкусно поужинали. Мадлен выбрала для меня бифштекс, вероятно хорошо усвоив старую истину, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Мы посидели ещё, непринуждённо болтая на общие темы.

Девушка рассказывала мне об искусстве древней Греции и Кипра. Мне удавалось поддерживать беседу, подбрасывая ей вопросы и многозначительно кивая головой. Знания мои в этой области едва выходили за пределы школьной программы и ещё недолгого увлечения античным искусством в школьные же годы.

Мадлен, напротив, весьма неплохо разбиралась в теме, а суждения её не были поверхностными. Объясняя какой-нибудь нюанс, девушка порой уходила в историю, чтобы полнее ответить на вопрос и точнее определить причины того или иного явления.

Мне нравилась её манера говорить, не перескакивая с одного на другое, но логично расставляя всё по полочкам и изящными жестами красивых рук подчёркивая значимость сказанного. Иногда она была категорична, рубя воздух ребром ладони, но тут же смягчала эффект поглаживающим или вопрошающим жестом, давая альтернативу и спрашивая моего мнения по поводу сказанного ею.

Я, в основном, молчал. Что мог я добавить к спору между Сократом и Аристотелем? Они высказались. Мы теперь поддерживаем либо одно, либо другое мнение. А итог? Это, как из песни "Разговор в поезде": "И оба сошли где-то под Таганрогом среди бескрайних полей. И каждый пошёл своею дорогой, а поезд пошёл своей".

Я просто сидел, смотрел на девушку, любовался её лицом, слушал журчание её речи.

Мы вышли из ресторана, и я взялся проводить её до дома.

 — Это не очень близко, — предостерегла меня Мадлен.

 — Замечательный предлог побыть с вами подольше.

Девушка отвернулась, довольно улыбаясь.

 — Вы другой сейчас.

 — Хуже или лучше? — Смеясь спросил я.

 — Другой. Более открытый, что ли. Такой вы мне больше нравитесь.

 Опа! Попал кур в ощип!

 — Спасибо вам за вечер. Мне давно не приходилось так хорошо проводить время, — сказал я.