История в стиле fine

– Ты успешен и поэтому непредсказуем. Ты ходишь в сэконд на маскарад. А маскарад души?! Это будет маскарад души! Пусть избранница увидит во мне тепло, пусть любит не за кошелек. Женюсь на молоденькой хорошей умничке. И, конечно, святая благотворительность. Безусловно! Помощь сирым и убогим! Долг перед Вселенной, даунами и имбецилами! Это же дети галактической мудрости, посланцы перекренившегося в черных дырах разума… Вот ты же помогаешь детскому дому – и тебе приятно. Ты засыпаешь с мыслями о том, как маленькие шалунишки благодаря тебе видят хорошие сны и улыбаются. И малышам хорошо. Их челюсти трещат от радости! Они жрут твое контрабандное мясо и верят в пришедшее внезапно счастье. Потому что сыты, б**! Детишкам же по фигу, какое мясо жрать. Тем более сиротам. Контрабандное даже вкуснее. Это я тебе говорю: прошлый шашлык был вообще фантастическим. Мертвые свиньи потели от нервного перенапряжения. Они пересекали границу и мечтали о стали шампура. Дети… Бедные обездоленные сиротинушки. Эх-х-х, Майкл! Заработаю денег, возьму под опеку детский приют. Игрушки, шоколадки, книжки… И хорошие книжки: про маленьких оленят, пушистых белочек, веселых бурундучков, добрых волшебников. Где о добре, б**, о сердечности. На кой им этих телепузиков крутят? Уродуют юные души, зомбируют ходячими локаторами. И ведь обидно за них. И за себя обидно. За то, что помочь им не в состоянии. Возьми еще виски, Майкл. Так херово, хоть вешайся. Крюк под потолком, обшарпанная табуретка, глаза матери, глядящие с черно-белого фото. И шаг… Не шаг, а поступок. Шагнуть в пропасть – тоже ведь поступок… Но я не повешусь. Хотя бы ради детского приюта, который ждет моей помощи. И еще ради тебя и этого проклятого виски.

Вадик становился невыносим. Иногда мне хотелось подарить ему пузырек с цианидом. Официантки и барменши дали ему кличку: «Грустное б**». Завсегдатаи смотрели как на мебель, иногда разговаривающую. Мы помогали участием, деньгами на бензин и рыбные консервы. Но мутное течение депрессии уносило Вадика. Он стал уныл, невероятно предсказуем и зациклен. Как ни странно, ожил б**кающий юноша с наступлением осени. Деревья неохотно желтели, солнышко пренебрегало выходами из-за свинцовых туч, девушки перешли на брюки и юбки миди. Вадик назначил встречу в «Снежной королеве». Пришел в строгом поношенном костюме, начистив дослуживающие туфли и облившись чем-то цветочным и резким. Отодвигая стул, начал эмоционально говорить:

– Майкл, короче, жизнь налаживается. Она входит в русло. Жизнь, река, русло! Главное: войти, влиться! Через двадцать минут приедет Камилла Фотиадис. – Он произнес это имя так, будто Камилла Фотиадис была так же известна, как Агафангел Есфигменский, Демис Руссос или «черные полковники».

– А это кто?!

– Камилла Фотиадис, Майкл! Камилла Фотиадис, собственной персоной.

– Внебрачная дочка Онасиса? Это погоняло или реальная персоналия? Ну, в смысле, Фотиадис…

– Ну, перестань, Майкл. Слушай. Слушай внимательно. В общем, мы с Камиллой раньше по маклерским делам работали. И, я тебе скажу, весьма успешно. Были деньги и… немалые. Редкая умничка! Толковая, в юриспруденции подкована, все нотариусы на зарплате. Она сейчас на гребне материальной волны и в преддверии развода. Предлагает сотрудничество. Естественно, взаимовыгодное.

Я давно не видел Вадика столь оптимистично настроенным.

– Ты с ней спал? – Этот вопрос я задал не случайно. Все девушки, с которыми имел дело Вадик, рано или поздно оказывались в его постели. Иногда он затаскивал туда зрелых дам: для контраста и укрепления веры в вечную молодость.

– Не-е-е… Ты чего? Умничка – не значит «красавица». Она, б**, страшная, как бабушка Левы Гохберга. Ты же видел бабушку Левы?!

– Не припомню…

– Ну, как?! Мы еще приезжали к нему домой с девками на прошлое Лиго. Он уверял, что она в больнице, а у нее что-то зарубцевалось, и ее выпустили.

– Память мне изменяет. Судя по внучку, выпустить ее могли… Только из дурдома ее и могли выпустить. Да и то – под надзор.

– Майкл… Ну, вспомни. Ну, она свесилась с балкона первого этажа, а ты высунул из машины свою пьяную харю и сказал: «Это что там такое страшное щерится?! Такое могло родиться от брака Индианы Джонса с головой профессора Доуэля». А она ничего не поняла и улыбнулась.

– Ну, хватит меня грузить некрофилическими изысками. Ты про эту… Ну как ее… Олимпус Кодакис. Скрестим два фотоаппарата…

– Камилла Фотиадис, Майкл. И запомни это имя! Умница, умница… Но дико страшная, Майкл. Так что ты не пугайся. И, пожалуйста… Я тебя умоляю… Прошу тебя, Майкл… Хошь, на колени встану? Б** буду, встану. Ну, очень прошу. Не корчи рожи и не ругайся матом, б**. Но, главное – не боись.

– Не боись… Меня годиков шесть назад по пьяни мисс Нижний Тагил употребила. Лучше бы я бабушку Левы Гохберга трахнул. Она бы там приз зрительских симпатий урвала, и букетов было бы больше, чем на ее скорых похоронах.