Из других сторонников реформ Иосифа, сохранивших свое влияние и в XIX в., можно назвать Йожефа Подманицки, бывшего правой рукой палатина Иосифа в администрации Венгрии вплоть до своей кончины в 1823 г. Гергей Берзевици, также переживший увлечение реформами Иосифа и якобинством, подводит нас к проблемам социально-экономических условий и потенциала страны с точки зрения науки того времени. В 1795 г. Берзевици уехал в свое имение на севере Венгрии и за всю оставшуюся жизнь лишь единожды позволил себе участвовать в политике — в 1809 г. набросал проект венгерской конституции для Наполеона. В имении большую часть своего времени и сил он посвятил созданию трудов по политэкономии — двум большим исследованиям на латыни (поскольку он не разделял широкого понимания венгерского патриотизма в духе Казинци): «Промышленность и торговля в Венгрии» (1797) и «Положение крестьянства» (1804), — а также великому множеству аналитических статей. В своих работах он доказывал пагубность для страны политики Габсбургов и, сражаясь против распространенного на Западе образа Венгрии (в основном инспирируемого Веной) как варварского и мятежного захолустья, вскрывал внутренние причины ее отсталости. Как и его приятель Ференц Сечени, тоже из бывших сподвижников Иосифа, он находился под сильнейшим впечатлением от промышленного переворота в Англии, индустрия и коммерция которой были окончательно освобождены от пут феодальной системы. В определенной мере, Берзевици предвосхитил воззрения Иштвана Сечени, сына Ференца, относительно того, что именно крепостничество является главной причиной бедственного состояния Венгрии. Пользуясь научной статистической методикой, Берзевици доказал, что патент об урбарии не обеспечивает необходимого уровня защищенности крестьян от помещиков, что доходы земледельцев не позволяют им вырваться из нищеты и, следовательно, кормильцы страны вынуждены жить в неуверенности, отчаянии или полном безразличии. Будучи крайне невысокого мнения о современном ему дворянстве, Берзевици закономерно связывал свои надежды с вмешательством государства в хозяйственную жизнь страны.
Впрочем, несмотря на остроту научной мысли и эрудированность Берзевици, вполне объективно оценивавшего степень отсталости страны, его мрачным прогнозам все же не суждено было сбыться. Жизнь Венгрии оказалась более сложной и менее предсказуемой. Все очаги нового, столь трепетно охранявшиеся сторонниками реформ Иосифа от того, чтобы не погаснуть окончательно, едва приметно разгорелись и усилились среди окружавшего их болота. Бюрократический абсолютизм Франца I часто выглядел угнетающе дилетантским и бездарным, как ни странно, именно потому, что не мог соответствовать требованиям ускоренного общественного развития. Во время правления Франца I как бы ни с того, ни с сего началось всестороннее развитие социального организма, стали ускоряться процессы в экономической, политической и духовной сферах его жизнедеятельности. И хотя это ускорение в европейском масштабе было более, чем скромным, ни Венгрия, ни какой-либо другой регион Центральной Европы никогда прежде не знали таких темпов роста. Для состоятельной и предприимчивой части венгерского дворянства, составлявшей примерно одну пятую от более, чем полумиллионного знатного сословия страны, этот процесс явного ускорения мог служить доказательством истинности и полезности либеральных ценностей. Но даже тем дворянам, кто был вынужден дополнять свои скромные доходы или вообще зарабатывать на жизнь собственным трудом — содержать гостиницы, заниматься перевозками, а подчас даже сапожным делом или возделыванием земли, — идея «равных возможностей» или же перспектива «карьеры, достигаемой лишь усердием и талантом», уже не казались столь отталкивающими. Без сомнения, задача убедить массы мелкопоместного дворянства отказаться от единственного их достояния — классовых привилегий, чем они в основном и отличались от крестьянства, — была необычайно сложной. Они никак не хотели верить, что отмена системы привилегий лично им принесет больше пользы, чем вреда. И все же, несмотря на то, что большинство дворян поддавалось манипуляциям со стороны правительства, по крайней мере, часть из них удалось привлечь в лагерь сторонников либеральной программы с ее требованиями равенства всех и каждого перед законом, свобод и прав граждан, представительной, ответственной перед избирателями власти.