История вермахта. Итоги

5 февраля Völkischer Beobachter вышел с заголовком: «Армия — плечом к плечу с новым канцлером!» Министерство рейхсвера ответило не менее восторженным комплиментом. «Никогда прежде задачи вермахта и государства не совпадали настолько полно», — заявил новоназначенный шеф департамента министерства рейхсвера полковник Вальтер фон Райхенау[22]. Вместо слова «рейхсвер» он уже использовал понятие «вермахт»[23], которое с давних пор употреблялось в жаргоне вооруженных сил. Только хозяин званого ужина, генерал Курт Фрайхерр фон Хаммерштайн — Экворд, которого в Веймарской республике из-за его дружественных отношений с профсоюзами называли красным генералом, был обеспокоен: для него было очевидно, что его вечерний гость произнес речь, чреватую значительными последствиями. Еще за несколько недель до знаковой встречи с генералами фон Хаммерштайн пытался убедить Гинденбурга не назначать Гитлера на пост рейхсканцлера Германии, но ему это не удалось. Теперь же выступление Гитлера на званом ужине подтвердило худшие предположения генерала. Хаммерштайн — Экворд подал в отставку уже в 1933 году. Однако его поступок следует рассматривать скорее как большое исключение.

Встреча нового рейхсканцлера с военной элитой 3 февраля 1933 года в доме у Хаммерштайн — Экворда была организована человеком, который в значительной степени повлиял на отношения Гитлера и вермахта. Это был генерал Вернер Бломберг[24], обладатель ордена Pour le Mérite[25], вошедший в правительство Гитлера в качестве военного министра. Пригласил его на эту должность Пауль фон Гинденбург[26], который тем самым хотел продемонстрировать, что он. президент Германии, а не будущий рейхсканцлер Гитлер, может командовать армией. Мало того, Гинденбург утвердил Бломберга в должности на два часа раньше, чем в должность вступил Гитлер. Таким образом он подчеркивал, что этот офицер, давно и искренне преданный эксфельдмаршалу Гинденбургу, сохраняет свою самостоятельность. Однако, хотя этот жест и должен был послужить демонстрацией силы, эффект от него был, мягко говоря, невразумительным: Вернер фон Бломберг был почитателем Гитлера и считал его политические цели верными и разумными. Уже ранним утром 30 января 1933 года, в день, когда Гитлер вступил в должность, Бломберг изыскал возможность поговорить с назначенным рейхсканцлером, и они очень быстро нашли общий язык. Оба мечтали о создании «народной армии», о «широкой промышленной мобилизации» и доминирующей роли современной военной авиации, которая и Бломбергом и Гитлером рассматривалась в качестве важнейшего оружия будущей войны. Тем самым Бломберг показал себя «думающим адекватно требованиям времени» офицером, готовым противостоять традиционному мышлению генералитета. Недвусмысленно признать себя сторонником национал-социализма тоже, вероятно, было «в духе времени». Потому что после этого разговора он стал гордо носить на своем мундире золотой партийный значок и держаться особняком в консервативной военной касте, которую «вульгарные методы» нацизма скорее отталкивали. В генеральских кругах Бломберга скоро стали высмеивать и называть «Гитлер-юнге Квекс»[27]— в честь героя одноименного пропагандистского фильма о Гитлер-югендовце, пожертвовавшем жизнью ради национал-социалистического движения.

Гитлер, вступая в должность, понимал: армии, выстроенной на основе благонравных прусских традиций, можно не опасаться. Тем более что фон Бломберг — его верный сторонник — не просто занимал должность министра рейхсвера, а был главнокомандующим армией. Ханс-Эрих Фольксманн, профессор военно-исторического исследовательского отдела университета Фрайбурга, считает, что «несмотря на постоянные дебаты о мере идеологического сродства вермахта и НСДАП, нужно сказать, что руководство вермахта на этом этапе значительно способствовало укреплению и упрочению положения нацистского государства. Что бы ни говорили многочисленные исследователи, но Бломберг уже в 1933 году четко разъяснил, что 30 января произошла вовсе не обычная смена правительства, а настоящая национал-социалистическая революция». Собственно, руководствуясь как кредо этим своим высказыванием, оброненным в узком кругу в июне 1933 года, Бломберг с той поры и действовал: «Время аполитичности прошло, теперь остается только одно: со всей преданностью служить национальному движению». Это было не что иное, как подчинение армии власти — Бломберг поставил себя и вермахт на службу политике Гитлера.