История викингов. Дети Ясеня и Вяза

Новая знать целенаправленно заполняла собой пустоту, оставшуюся на месте римской власти, которая когда-то служила для нее политической ролевой моделью, и даже имитировала символический язык бывшей имперской власти: восходящая к богам родословная, портретные изображения и величественные памятники (в том виде, как это понимали в Скандинавии). В этом нет ничего удивительного, поскольку эти люди или их непосредственные предшественники были хорошо знакомы с Римской империей и ее визуальной культурой. Они никогда не были полностью изолированы от того, во что превратился Рим. Власть на Севере стала отождествляться с демонстрацией власти, причем эта демонстрация производилась достаточно незамысловатыми визуальными средствами, с тем, чтобы смысл увиденного не вызывал ни у кого сомнений.

Учитывая экологические проблемы VI века и их последствия, мы в самом буквальном смысле можем считать эту новую знать продуктом своей среды. Более того, каждый самопровозглашенный скандинавский король в дальнейшем делал окружающую среду продолжением самого себя, поскольку он вместе со своими дружинниками оставлял определенный след на земле и в жизни людей. За двести лет, непосредственно предшествовавшие эпохе викингов, эта система в том или ином виде распространилась по всему Северу, расширяясь и укрепляясь с каждым последующим правителем каждого крошечного королевства. В этот процесс также были вовлечены все их сподвижники и последователи, их семьи и их арендаторы. Такие правители и такие народы населяют поэзию эпохи викингов, истории о предках и предания, благодаря которым прошлое оставалось близким. Эпическая поэма «Беовульф», хотя это староанглийский текст, рассказывает исключительно скандинавскую по духу историю о данах, свеях и гетах, об их войнах и распрях и об их культуре, величайшей ценностью в которой считалась честь. Смутные отголоски общих воспоминаний, а иногда и упоминания одних и тех же людей появляются в исландских легендарных сагах. В каждом случае главными героями выступают представители семейных династий: Инглинги, Скьёльдунги, Вёльсунги и другие. Это были новые богачи и добившиеся всего сами люди железного века, с боем прорвавшиеся к власти и создавшие крошечные миры по своему образу и подобию. Один историк назвал таких военно-феодальных правителей неистовыми авантюристами, и он был прав.

Этот жизненный уклад отразился в монументальных курганах и огромных залах, остатки которых до сих пор можно увидеть в таких местах, как Гамла-Уппсала (буквально — «Старая высокая палата») в шведском Уппланде, Борре в норвежском Вестфолде и Лейре близ Роскилле в Дании. В них сходятся воедино признаки, знакомые нам с более ранних времен, в частности претензии на исключительность и важность принадлежности к определенной группе. Воинственные обычаи процветали, опираясь на идеи благородного товарищества, узы долга и клятвы взаимной поддержки. В некотором смысле они представляли собой усовершенствованную версию той идеологии, которая существовала в Скандинавии по крайней мере с бронзового века. Выстроенные вокруг явления, которое один ученый назвал «красота воина», они сочетали в себе эстетику насилия, культ верности и поражающую воображение материальную культуру убийства.

Все королевские курганы в Уппсале относятся к категории кремационных захоронений, поэтому все богатства, которые когда-то в них лежали, превратились в обугленные обломки, но археологам все же удалось восстановить золотые шейные гривны, шлемы, оружие, усыпанное гранатами, и привезенные из-за рубежа предметы роскоши. Данные с других площадок, таких как Хогом в Норрланде, позволяют понять, какую одежду носили эти люди: облачения, полностью сшитые из ярко-красной ткани, с золотыми пуговицами, вышитые по подолу и рукавам золотой и серебряной нитью. Вероятно, все это сверкало и переливалось при каждом движении — такой наряд никак нельзя было назвать скромным.

В нескольких километрах от Уппсалы находится могильное поле Вальсгарде, место захоронения, по-видимому принадлежавшее одному обширному клану на протяжении всего железного века. Здесь было найдено около пятнадцати погребальных кораблей, по одному на поколение, с великолепным убранством: огромные щиты, иногда по три в одной могиле, с декоративными накладками с изображениями животных и переплетающимися узорами, тяжелые боевые копья и позолоченное оружие, украшенное характерным красно-золотым клуазонне с гранатами.