История Византии

Иоанн Кантакузин был очень цельным человеком и обладал редкой политической дальнозоркостью. Если бы он в 1341 г. твердо заявил о своих притязаниях на трон, то, вероятно, смог бы приостановить падение Византии, но шесть лет спустя ничего поправить было уже нельзя. На свое несчастье, Кантакузин унаследовал разделенную и обанкротившуюся империю. Еще одним его несчастьем явилось то, что он был современником Стефана Душана. К моменту смерти Стефана в 1355 г. его царство протянулась от Адриатического моря до Эгейского и от Дуная до Коринфского залива — так что по своим размерам оно стало превосходить Византийскую империю. Безусловно, Стефан жаждал заполучить константинопольский трон и, почти несомненно, добился бы своей цели, но у него имелся один слабый пункт: Сербия до последнего времени являлась государством, окруженным сушей, и даже после того как она завоевала приморские области, у нее еще не появилось действенного флота. Константинополь был уязвим только со стороны моря, и, не имея флота, Стефан не мог завоевать его. Вновь и вновь он обращался за помощью к венецианцам, но те в гораздо большей степени предпочитали слабую Византийскую империю мощному Сербскому царству.

Однако Стефан не являл собой ни первое, ни последнее из несчастий Иоанна. Весной 1347 г. в Константинополь пришла «черная смерть»[100]. Один хронист утверждает, что она унесла жизни восьми девятых всего населения города; для византийцев это должно было явиться окончательным доказательством того, что Пресвятая Богородица, их покровительница, уже бесповоротно отвернулась от Константинополя. Территориально империя теперь свелась к бывшей провинции Фракии, с двумя городами Адрианополем и Дидимотикой, и нескольким островам в Эгейском море. Впрочем, к этим жалким остаткам следовало бы прибавить Фессалоники, которые в 1350 г. освободились в конце концов от зилотов, но они представляли собой лишь крошечный византийский анклав среди обширных владений Стефана и добраться туда можно было только по морю.

В экономическом плане положение Византии выглядело просто катастрофическим. Война превратила Фракию в пустынную землю. Побережье постоянно подвергалось атакам турецких пиратов. Продовольствие можно было получить только от генуэзцев, которые назначали совершенно произвольные цены и могли прервать снабжение, когда им только вздумается. Торговля стояла на мертвой точке: иперпирон терял свою реальную стоимость с каждым днем. Все сколько-нибудь значительные расходы становились возможны только после обращений за границу с просьбой о дарственном акте или займе, и слишком часто присланные деньги и ценности направлялись совсем не на те цели, что были заявлены. Когда Симеон, князь Московский, послал золото для восстановления собора Св. Софии, оно было потрачено на рекрутирование турецких наемников.

Главной заботой Иоанна являлась консолидация того, что осталось от империи. Под ответственность его старшего сына Матфея был отдан обширный район Фракии вдоль сербской границы; младшему, Мануилу, поручили управлять Мореей, сделавшейся отныне автономным деспотатом. Затем Иоанн обратил свой взгляд на Галату, где ежегодные таможенные пошлины, получаемые генуэзцами, примерно в семь раз превышали объем пошлин, выплачиваемый Константинополю. Кантакузин издал указ, в соответствии с которым резко снижались таможенные пошлины на импорт, и иноземные суда вновь стали предпочитать западный берег Золотого Рога восточному.

Неудивительно, что генуэзцы воспротивились этому. В августе 1348 г. их флотилия пересекла Золотой Рог и подожгла несколько византийских судов, которые находились у противоположного берега. Но греки дали достойный отпор. Были подожжены генуэзские городские склады; Галату обстреляли из катапульты — огромными булыжниками и горящими тюками с тряпьем. Прошло несколько недель, прежде чем мир был восстановлен, а когда наконец из Генуи прибыли полномочные представители, они оказались на удивление уступчивыми. Республика соглашалась выплатить империи контрибуцию в размере более чем 100 000 иперпиронов; также Генуя обязалась очистить всю незаконно занимаемую территорию за Галатой; наконец генуэзцы обещали никогда более не предпринимать нападений на Константинополь. Взамен же Византия не уступила практически ничего.