История Византийских императоров. От Исаака I Комнина до Алексея V Дуки Марцуфла

Активную пропаганду среди французов начал проводить известный священник Фулько Нейский. Сила его проповеди была такова, что падшие женщины рвали на себе волосы и отрекались от своего постыдного занятия. Люди уверяли, что он может изгонять бесов, предрекать будущее и исцелять болящих, и народ часто раздирал его подрясник на части и берег лоскутки как святыню. Как утверждал сам Фулько, он благословил на Крестовый поход не менее 200 тысяч человек из самых разных слоев общества, каждый из которых внес свою лепту в организацию и финансирование 4-го Крестового похода[967].

Франция в очередной раз поддержала свою репутацию «солдата Бога»[968]. Поскольку двое из названных французских аристократов принадлежали к королевскому дому, постепенно число рыцарей, согласившихся участвовать в 4-м Крестовом походе, резко возросло. В числе французских рыцарей значились такие известные фигуры, как граф де Сен-Поль, графы Готье и Жан Бриеннские, Манассия Лилльский, Ренар де Дампьерр, Матье де Монморанси, Гуго и Роберт де Борн, графы Амьенские, Рено Бульонский, Готфрид Першский, Рено Монмерльский, Симон Монфорский и Готфрид де Виллардуэн, маршал Шампаньский[969].

Некоторую активность проявила и Германия. Здесь наиболее популярными проповедниками 4-го Крестового похода стали: Мартин, аббат монастыря Пэрисе, что в Эльзасе, епископ Конрад Хальберштадтский и граф Бертольд Каценеленбогенский. В Северной Италии собирал желающих вступить в крестовое братство князь Бонифаций Монферратский (1192–1207), имевший тесные связи с Латинским Востоком. А когда речь зашла о денежных средствах, папа в очередной раз показал пример, введя в 1200 г. новый разовый налог в размере 2,5 % церковных доходов для организации похода[970].

Весь 1200 г. организаторы похода провели в переговорах и подготовке плана кампании. Было принято два принципиальных решения. Во-первых, двигаться к Палестине морским путем, как это сделали рыцари 3-го Крестового похода. И, во-вторых, двигаться не к Иерусалиму, а к Египту. При внешней нелогичности избрания такого пункта назначения это была единственно верная стратегия. После 3-го Крестового похода и концентрации власти в руках аль-Адиля Иерусалим стал играть откровенно второстепенную роль на фоне других центров исламского мира. Несмотря на его духовную важность, как святыни, изолированное положение Святого города означало, что его стратегическое, политическое и экономическое значение стало ограниченным[971].

Взятие Иерусалима, конечно, резко подняло бы дух христиан в Святой Земле. Но затем, как показали минувшие события, крестоносцы неизбежно должны были столкнуться с проблемой изоляции Святого города. Это понял еще Ричард Львиное Сердце, и потому новые предводители пилигримов сделали выводы из чужих ошибок и решили подорвать ислам снизу, захватив Египет и обеспечив за этот счет последующее неизбежное падение Иерусалима. Нельзя также забывать, что при всем богатстве Антиохии и Акры, как торговых центров, им было очень далеко до славы Александрии, которая очевидно доминировала в мире караванных и морских путей[972].

План был, без сомнения, хорош, но не учитывал одну важную деталь. Морские перевозки армии являлись чрезвычайно дорогостоящим предприятием и были по карману лишь венценосным особам, располагавшим финансами самых могущественных и богатых государств Европы. А нынешние вожди Крестового похода при всем своем богатстве такими возможностями не располагали. Поэтому пришлось обращаться за помощью к Венеции, имевшей большой морской флот. Еще в августе 1198 г. папа в своей булле по поводу организации 4-го Крестового похода недвусмысленно дал понять, что отправляет своего легата Соффредо именно в Венецию, поскольку шансы найти помощь в ссорящихся Пизе и Генуе крайне невелики. Как вскоре выяснится, это была тяжелая ошибка, обусловившая множество последующих проблем.