История византийских императоров. От Юстина до Феодосия III

Но если абстрагироваться от богословских нюансов и попытаться оценить отношения между Константинополем и Римом в целом, то становится очевидным, что принятие «Эктесиса» на Западе было делом, заранее обречённым на неудачу. Запрет узурпатора Фоки использовать Константинопольским архиереем титулатуры «Вселенский патриарх» и забвение столичного архипастыря в угоду Риму, горячо приветствовавшему его воцарение, не забылось, конечно, на Востоке. Лишив Фоку царства, Ираклий Великий тут же восстановил Константинопольского патриарха в его «старых» правах, всячески подчёркивая его статус и роль первого на Востоке архиерея. Тем более, что все трудные годы войны с Персией, когда царь лишь урывками позволял себе бывать в столице, патриарх Сергий фактически управлял и Церковью, и государством. Конечно, это ещё более возвысило столичного патриарха и способствовало увеличению его авторитета среди собратьев по служению.

Напротив, Рим, всегда ревниво относившийся к растущему влиянию Константинополя, старался пресекать попытки расширения сферы его влияния. Тем более, если это каким-то образом, хотя бы косвенно затрагивало статус самого Апостолика. «Эктесис», вольно или невольно бросавший тень на определения Вселенских Соборов и те вероисповедальные формулы, которые отстаивались Западом, стал удачной мишенью для очередного выпада. Достаточно было доказать, что Константинополь в очередной раз замыслил ересь и смущает Церковь, было очень выгодно для пап, и они воспользовались этим шансом, чтобы наглядно всем доказать своё превосходство. С учётом того, что монофелитство действительно являлось ересью, эта задача не казалась особенно трудной. Как нередко бывает, «политическое» смешалось с «церковным», что привело к большим проблемам.

Осложнение отношений с Римом обязано ещё одному неприятному инциденту, случившемуся вскоре после смерти папы Гонория. Пребывавший в Италии хартулларий Маврикий польстился на папские сокровища и, вступив в тайное соглашение с некоторыми знатными римлянами, подговорил своих солдат напасть на Латеранский дворец и забрать хранящиеся в нём сокровища. Он объяснял это тем, что будто бы папа присвоил себе те деньги, которые император присылает воинам в качестве жалованья, — очевидная ложь. Но легионеры не собирались проводить дознание, где их деньги, а потому окружили Латеран и после некоторой осады взяли его. Часть денег Маврикий отдал войскам (как и обещал), другую часть присвоил себе, а остальное отослал в Константинополь в государственную казну. Он прекрасно понимал, что старый император, страдающий от болезни и обременённый многими заботами, не станет строго наказывать его; так и случилось[623].

Будучи скромным по натуре, Ираклий Великий никогда не претендовал на то, чтобы его признавали богословом. Во всей истории с моноэнергизмом его, как государя, в первую очередь интересовал практический вопрос внутренней политики — обеспечение единства Кафолической Церкви и умиротворение провинций, недавно отвоёванных у персов. Придя к выводу, что это учение способно породить лишь новый раскол, он совершенно охладел к нему. Когда возникла необходимость объясниться на этот счёт с Римским епископом Иоанном, император напрямую ответил: «Эктесис» — не мой: я не диктовал его, не приказывал составлять. Но патриарх Сергий составил его ещё за 5 лет до моего возвращения с Востока, и в Константинополе уже просил обнародовать его от моего имени и с моей подписью — я уступил его просьбам. Но, видя, что от него возникли споры, объявляю всему миру, что я не автор «Эктесиса»[624].

Как представляется, это признание Ираклия Великого позволяет со всей очевидностью отвергнуть нередко приписываемую ему «честь» слыть автором монофелитства и ересиархом новой ереси, начавшей терзать тело Церкви.

Глава 4. Римо-арабская война. Потеря восточных провинций. Смерть императора Ираклия Великого

Возобновивший войну с Римской империей Хосров и разрушитель Персидского царства Ираклий Великий даже не подозревали, что, истощая друг друга в сражениях, они открывают широкую историческую арену для ещё вчера незначительного народа, разделённого по бесчисленным племенам, арабам. Правда, в данном случае нет-нет, но вспомнятся многочисленные мирные инициативы Римского императора, которые он демонстрировал даже в дни побед. Как выяснилось теперь, Ираклий Великий был гораздо дальновиднее и мудрее своего персидского собрата.

Цивилизованный мир не скоро узнал о существовании Аравийского полуострова. Ещё при императоре Августе полководец Элий Галл получил приказ переправиться через Красное море и, оценив боеспособность и нрав местного населения, определиться: либо завоевать его, либо заключить мирный договор. Его поход закончился бесславно — проблуждав по пустыне, римский военачальник стремительно отступил, едва не потеряв всё своё войско в жарких песках Аравии[625].