История Византийских императоров. От Василия I Македонянина до Михаила VI Стратиотика

Известие о мятеже сильно испугало Мономаха, и он попытался уладить дело миром. Царь убеждал Маниака сложить оружие, обещав тому личную неприкосновенность и пышные титулы, но Георгий не поверил этим обещаниям. Тогда в Фессалонику было направлено царское войско под командованием евнуха Стефана Севастофора. В завязавшейся битве успех был на стороне армии Маниака, который храбро сражался в первых рядах. Неизвестно, чем бы закончилась новая апостасия, но шальная стрела поразила Маниака в бок. Он упал с лошади, и солдаты из царской армии добили его.

Мятежная армия сложила оружие, а победитель Стефан триумфально вошел в Константинополь. Правда, через 5 месяцев он был также арестован по подозрению в новом заговоре: рассказывали, будто полководец пытался поставить на царство стратига Мелитины Льва Лампроса. В июле 1043 г. евнух был пострижен в монахи и сослан, а несчастного Льва Лампроса ослепили. Так и осталось неясным, насколько обвинение было обоснованным. Как отмечают летописцы, пышно отпраздновав победу, император вынес для себя урок и стал жить гораздо более скромной жизнью, чем раньше. Хотя, конечно, возраст царя по-прежнему не позволял ему заниматься государственными делами, как того требовало время.

Отстранение Маниака от командования итальянскими войсками вскоре привело к закономерному результату. Политическая карта Италии резко изменилась: теперь уже совершенно угасла идея о лангобардской автономии, поскольку отныне в Апулии и Кампании утвердились норманны. Северные воины получили прекрасный плацдарм для своих последующих наступлений в Италии. Полуостров окончательно ушел из-под власти Византийского императора, о чем, правда, никто еще не знал[812].

Но самый большой заговор случился в 1047 г., когда патрикий и вест Лев Торник, род которого вел свое начало от армянских князей, возглавил недовольных аристократов Македонии, желавших вернуть утраченное влияние при дворце. Вследствие неясных причин император Константин Мономах давно недолюбливал Торника, а потом окончательно рассорился с ним. У царя были две сестры — Елена и Еврепия, и обеих он не ставил ни во что. Но если первая сестра старалась не надоедать царственному брату, то Еврепия, дерзкая по натуре, частенько являлась к Мономаху и выговаривала всяческие неприятные слова. Узнав, что василевс не благоволит к Торнику, она специально приблизила того к себе, дав повод для всевозможных догадок и сплетен. Лев и Еврепия настолько надоели императору, что он просто сослал Льва на периферию, откуда вскоре пришли вести, будто Торник задумал поднять апостасию. Недолго думая Мономах направил в Адрианополь своего сановника с приказом постричь Льва в монахи, и тогда Торник действительно решился на мятеж[813].

В Адрианополе он был провозглашен императором, и к его войску, состоявшему из солдат Македонской фемы, во множестве примкнули болгары и славяне. Надо сказать, для легитимизации своих претензий на царство Торник широко использовал ложный слух, будто бы Константин IX Мономах умер, а царица Феодора пожелала видеть Льва своим мужем и императором, но такому счастливому исходу противятся враги в Константинополе. Этому поверили, поскольку всем было известно, что Мономах давно и серьезно болеет. Нашлось много недовольных лиц, желавших что-то изменить к лучшему в этой жизни — в первую очередь представители воинского сословия. Войска поддержали нового претендента, в котором видели товарища по оружию, тем более если царь, как им сказали, умер.

Как известно, история не знает сослагательного наклонения, но кто может сказать, состоялась бы эта апостасия, знай мятежники правду? Ведь, откровенно говоря, при всех недостатках Константина IX Мономаха очень любили за справедливость и доброту, в том числе и в увядавшей армии. Рассказывают такой характерный случай. Некоего военачальника обвинили в присвоении крупной суммы денег, выделенных для уплаты войску жалованья. Явившись на суд царя, он признался в преступлении, но просил, чтобы сумма долга была погашена не полностью, поскольку в противном случае он просто не сможет оставить детям никакого наследства. На это Мономах спросил: «Будешь ли ты доволен, если кто-нибудь разделит с тобой твой долг?» Конечно, тот со слезами на глазах ответил, что будет почитать такого человека как Ангела. Тогда василевс объявил, что сам даст обвиняемую нужную сумму для покрытия трети долга. Тот едва не испустил дух от избытка чувств и неожиданности. «Я прощаю тебе две трети долга», — добавил император, а потом, почти сразу, произнес: «Нет, я прощаю тебе весь долг!»[814] Безусловно, такие истории были на слуху у войска, и солдаты помнили о благородстве «умершего» царя.