История Византийских императоров. От Василия I Македонянина до Михаила VI Стратиотика

Латинянам не очень понравились слова св. Фотия о том, что именно воля императора возвела его повторно на патриарший престол, и они заметили, будто патриарх обязан своим восстановлением Римскому папе, который и ранее восстанавливал опальных архиереев, и никому другому. На что св. Фотий ответил по своей «формуле»: «Благодарим Христа, Бога нашего, а также папу Иоанна, ибо он показал себя твердым в борьбе с схизматиками и содействовал общему умиротворению Церквей». Но его мысль о том, что Восточная Церковь сама, без помощи понтифика, привела св. Фотия к патриаршеству, была подтверждена письмами остальных патриархов, зачитанными тут же на заседании[82]. Можно быть абсолютно убежденным, что такое единогласие отнюдь не было заранее организованным. Просто Запад и Восток качественно иначе понимали место Римского епископа в Кафолической Церкви и объем его полномочий.

Третье заседание произошло 19 ноября 879 г. и продемонстрировало, насколько различной стала каноническая практика на Западе и Востоке. Легаты прочитали очередное письмо папы — на этот раз самому св. Фотию, в котором понтифик несколько сетовал на появившийся в Восточной Церкви обычай ставить епископов из мирян. Святой Тарасий и св. Фотий являются прекрасными пастырями, замечал апостолик. Но сама по себе эта практика порочна. Вопрос о Болгарии, как его сформулировал в письме папа, был поставлен в короткой и ригоричной редакции: Константинополь обязан признать римскую юрисдикцию над данной территорией. Однако и эта попытка навязать Восточной Церкви свою волю оказалась для папы и его легатов безуспешной. На вопрос папского посланника, принимают ли все епископы письмо понтифика, византийцы вновь ответили, что не вправе вмешиваться в компетенцию императора и не уполномочены определять границы епархий и их юрисдикцию.

А по поводу посвящения мирян в епископы Прокопий Кесарийский дал легатам довольно жесткую отповедь: «На это нет церковного воспрещения. Латиняне ссылаются на правила Сардикского Собора 343 г., но в этих правилах запрещается избирать в епископы лишь тех мирян, которые обременены богатствами или проходят адвокатскую деятельность, а таких лиц Восточная Церковь никогда не возводила в епископское достоинство. Да если бы какое церковное правило запрещало всех без исключения мирян избирать в епископы, то такое правило должно быть утверждено не Поместным, а Вселенским Собором, чтобы иметь силу закона. В таком случае правило бы имело обязательную силу для тех Церквей, где обычай не утвердил другой практики, ибо часто право обычая устраняет писаные правила»[83].

Такое суждение было, конечно, очень неприятно для легатов, поскольку на данные аргументы было трудно возразить. Их особенно поразило то, что византийцами совершенно отрицался столь дорогой для Рима Сардикский Собор, на котором курия строила свою теорию о первенстве папы в Кафолической Церкви. Однако в данный момент им оставалось только слушать опровержение этих аргументов.

Прокопия Кесарийского активно поддержал другой друг св. Фотия, Захарий Халкидонский. Он добросовестно разобрал канонические предпосылки для поставления мирян в епископы, привел исторические справки об избрании архипастырями таких светочей Православия, как св. Амвросий Медиоланский, патриарх Нектарий, Евсевий Самосатский, Ефрем Антиохийский. «К чему человека, украшенного добродетелями, нужно наперед заставлять проходить низшие церковные степени для получения епископства, как скоро эти добродетели уже приобретены им?» — закончил он свою речь. Легатам ничего не оставалось, как согласиться с общей оценкой Собора[84].

Из других событий, которыми было богато третье заседание, следует особенно отметить довольно неожиданное публичное прочтение легатами папских инструкций, данных им перед началом Собора, — дело беспрецедентное, труднообъяснимое и совершенно невыгодное в данный момент времени самим легатам. Из всех других поручений папа наставлял своих посланников относительно Собора 869–870 гг.: «Хотим, чтобы Собор, бывший при папе Адриане в Константинополе, считался отвергнутым, лишенным значения и чтобы он не причислялся к прочим святым Соборам». Едва ли можно точно указать, почему папа высказал столь суровую оценку «VIII Вселенскому Собору», как его любили называть в Риме, но, очевидно, этот факт очень важен для опровержения и этой, явно завышенной, оценки бывшего Собора, и пресловутой «папской непогрешимости». Конечно же, греки восторженно воскликнули, что, признав св. Фотия законным патриархом, они тем самым анафематствовали Собор 869–870 гг.[85] Легаты поняли, что попались в собственную же ловушку: одно дело не признавать Собор 869–870 гг. «Вселенским», другое — анафематствовать его; но было уже поздно.